Наталья Гусева - Русский Север – прародина индославов

Единственным путем к ознакомлению с жизнью предков ираноязычных арьев может послужить узнавание текстов Авесты — сборника их гимнов и молитв, который, как уже говорилось, в значительной мере близок Ригведе по языку и содержанию.

Авеста в своих древнейших частях создавалась носителями аветийского языка, предка более поздних форм иранского языка. Все эти гимны и молитвы сохранялись в течение многих веков благодаря установившейся в среде индоиранцев традиции устной передачи при строгом условии нерушимости слов. Прослеживание указанного сходства позволяет в ряде случаев ученым утвердиться в возможности восстановления некоторых фактов, относящихся к отдаленным эпохам.

Титульный лист книги «Авеста в русских переводах»

Особое внимание привлекают указания на географические и климатические особенности упоминаемых в Авесте областей.

В Авесте повествуется о землях, в которых «один раз заходящими и восходящими кажутся звезды, Луна и Солнце» (Миф о Йиме). Очень ценными являются также указания на теплый благодатный климат областей расселения предков ираноязычных арьев — имеются сведения палеоклиматологов о теплом климате Заполярья в эпоху межледниковья [28; 130]. Гимны сообщают, что такие условия царили в «арийском рае» — Арьянам Вайдже (или Арьянам Ваэдже), но были разрушены злым духом, который как бы вывернул климат наизнанку, т. е. превратил десять летних теплых месяцев и десять зимних. Все черты сходства двух памятников не случайны — некогда индоиранцы составляли неделимое единство. Но — когда?

Каждый сюжет мифов и легенд Авесты не должен считаться просто выдумкой, ибо все они продиктованы теми природными реалиями, которые воздействовали на жизнь людей.

Прямыми свидетельствами того, что эта жизнь протекала сначала в благоприятных условиях «арийского рая», являются упоминания в памятнике о наличии крупного и мелкого рогатого скота и об умении изготовлять разные продукты из молока — напитки, творог, масло и др. Но ведь без обильного травяного покрова скот не разведешь, а значит, климат там был в некую эпоху теплый. Скота было много — и в Ригведе часто упоминается массовое принесение его в жертву богам, и в Авесте указывается, что жертву Вертрагне надо готовить так: «…и пусть скотину варят… хоть светлую, хоть темную, но цвета одного: (Яшт 14. 50) [1] Когда здесь приводятся цитаты из Авесты, в скобках указывается название той или иной ее части, номера гимна и строфы. При цитировании Ригведы указаны номера ее книг, гимна и строфы. . О наличии скота свидетельствует в Авесте и текст «Мифа о Йиме», где говорится, что наставало такое время, когда уже не доставало места для крупного и мелкого скота, и бог Ахура Мазда повелевает Йиме переводить всех на другие земли, переходя постепенно из одного «вара» (вспомним русское слово «варок» — «загон для скота») в другой, более обширный, где надлежало жить сначала 300, затем 600 и, наконец, 900 лет поочередно. Преувеличенные описания принесения в жертву «сто жеребцов, и тысячу коров и мириад овец» (Абан-яшт) говорят прежде всего о том, что индоиранцы давно прошли этап одомашнивания скота, а этот этап занимал не одну тысячу лет, и все такие сведения подтверждают факт чрезвычайно давнего начала хозяйственно-культурного развития индоиранцев на землях, ставших впоследствии шельфами.

Авеста и Ригведа содержат в себе неоднократные обращения к богам с просьбами о защите скота и его приумножении. В Авесте просят Душу Быка о милости, чтобы «….чистый скот не погиб… тучнел и корм приумножался», и пусть истинный муж-пастух «…десницей скот оборонит» (Ясна. Гаты, 28, 29). При этом под Душой Быка понимается божество, в котором воссоединяются души всех коров и быков, приносимых в жертву (стр. 424). В Ригведе мы видим много равноценных молитв и обращений к богам: пусть «…все вместе телятся коровы», или «уходят мои молитвы, как коровы по пастбищам» (I, 135, 8; 25, 16); «…бесценна и прекрасна дойная корова, набухшая молоком» (II, 34, 8), просят, чтобы бог Индра дал «тысячи, сотни коров» (IV, 32, 17), есть и гимн «На процветание коров» (X, 169) и т. п.

Древняя форма ведения хозяйства как пастушеского полуоседлого скотоводства отражена в воспевании пастухов как царей и даже богов: в Ригведе бог Пушан именуется пастухом мироздания, и у него «скот не пропадает» (X, 17, 3), а бог Индра «правит великим загоном для коров» (X, 120, 8). В Авесте Йиму называют «царь-пастух» — он был правителем древних иранцев в эпоху их золотого века, т. е. во время их жизни в Арьянам Вайдже [2] Если мы отнесем это время к эпохе межледниковья (точнее, к началу ее завершения около 25–30 тыс. лет до н. э.), мы должны вспомнить о том что «вечные ночи» Заполярья не служили препятствием к разведению скота, как не служат и теперь — ведь такие «ночи» в области, например, Мурманска или Беломорья не мешают тому, чтобы эта отрасль хозяйства входила здесь, согласно всем справочникам, в число основных занятий населения .

В Авесте есть ряд крайне показательных, но не встречающихся в Ригведе сведений не только о ценности одомашненного скота, но и о ценности стерегущих его собак, причем первой и наиболее главной в их числе считалась именно та, которая оберегала скот. В 13 м разделе одной из ее частей, в Видевдаде, описываются разные степени отношения людей к собакам, и здесь они подразделяются на четыре категории: 1) стерегущие скот; 2) стерегущие дом; 3) охотничьи и 4) молодые собаки. И строго указывается, как надо их кормить (всех по-разному) и какой каре подвергать тех, кто причиняет собаке вред или убивает ее. По общей своей ценности собака приравнивается к человеку, даже в описаниях похоронного обряда. Судя по данным об изучении ираноязычных причерноморских скифов, собаки тоже играли большую роль в их скотоводческом хозяйстве — археологи обнаружили в захоронениях скифов много костей собак, принадлежавших, возможно, пастухам, которые составляли особую группу в каждом из их племен [44, с. 47]. А ведь скифы были прямыми потомками ираноязычных арьев и во многом продолжали их образ жизни.

Данные Авесты о ценности собак чрезвычайно важны как свидетельства древнейшей эпохи жизни этой группы арьев — развития их хозяйства.

Занятие скотоводством в его наиболее древних формах было основной чертой, основным показателем всего хозяйственно-культурного комплекса наиболее древних групп индоиранцев, и оно продолжалось до того времени, когда, по словам Авесты, «на этот плотский мир придут зимы, а от них сильный смертельный холод», в результате чего «лишь третья часть скота останется в живых…» и чудом, о Йима, для плотского мира покажется, если увидят где след овцы» (Миф о Йиме, 22–24). Это четко свидетельствует о наступлении ледника и об окончании теплового климатического периода, которым характеризовалось последнее межледниковье, длившееся от 60 го до 30 го тыс. до н. э.