В. Анишкин - Быт и нравы царской России

Засыпал ребенок со словами Брюммера: «Как бы я был рад, если б вы поскорее издохли!».

В результате будущий российский император приобрел дурные привычки и усвоил дурные вкусы, он научился лгать, стал раздражительным, вздорным, упрямым и фальшивым, ко всему прочему в России он научился еще и пить.

Из Голштинии Петр приехал полным неучем, хотя ему уже исполнилось 14 лет. Даже Елизавета была поражена его невежеством. А быстрая смена положения и новое воспитание еще больше сбили его с толку, и он, оказавшись после Голштинии в русской обстановке, вообще перестал понимать окружающий мир.

Екатерина II приводит слова Петра III, который сказал ей как-то в разговоре, что «он чувствует, что не рожден для России; что ни он не подходит вовсе для русских, ни русские для него и что он убежден, что погибнет в России».

Н. Коняев приводит слова Екатерины Дашковой, которые так характеризуют Петра: «Поутру быть первым капралом на вахтпараде, затем плотно пообедать, выпить хорошего бургундского вина, провести вечер со своими шутами и несколькими женщинами и исполнять приказания прусского короля — вот что составляло счастье Петра III, и все его семимесячное царствование представляло из себя подобное бессодержательное существование изо дня в день, которое не могло внушать уважение».

Вот как характеризует Петра III историк С.В. Платонов, на которого ссылается А.В. Шишов: «Великий князь Петр Федорович не был вовсе лишен ума, но был так легкомыслен, что возбуждал сомнение в своей душевной нормальности. Он ничего не знал из того, чему его учили, и отличался большой бестактностью. России он не любил и не скрывал этого…

Чем дальше шло время, тем яснее становилось, что он не мог править государством…».

«В детстве из Карла-Петра-Ульриха пытались сделать взрослого человека, — пишет Н.М. Коняев, — зато теперь, став великим князем Петром Федоровичем… он все более превращался в ребенка». К детским забавам он относился со взрослой серьезностью, зато на серьезные дела смотрел как неразумное дитя. Уже женившись в России (на будущей императрице Екатерине II), Петр не расставался со своими куклами, которых для него выписывали из Европы, Китая и Индии. Об этом рассказывает Екатерина II в своих «Собственноручных записках». Она пишет: «Великий князь ложился первый после ужина, и как только мы были в постели, Крузе запирала дверь на ключ, и тогда великий князь играл до часу или двух ночи; волей-неволей я должна была принимать участие в этом прекрасном развлечении… Часто я над этим смеялась, но еще чаще это меня изводило и беспокоило, так как вся кровать была покрыта и полна куклами и игрушками, иногда очень тяжелыми» {226}. Часто за этой игрой императора заставали случайные посетители.

Оставаясь и в России больше голштинцем, чем русским, он преклонялся перед военным талантом и славой Фридриха II. Как говорит В.О. Ключевский, «он не знал и не хотел знать русской армии». Но воинское увлечение пока сводилось только к простой игре в солдатики, которые лишь пародировали Фридриха. Для его скудного ума настоящие солдаты были слишком велики, и он заменил их солдатиками восковыми, свинцовыми и деревянными, которых расставлял в своем кабинете на столах. Под столом были выведены шнуры с таким устройством, что если их дергать, то раздавались хлопки, похожие на ружейную пальбу. Иногда Петр собирал дворню, надевал нарядный генеральский мундир и производил смотр своим игрушечным войскам, дергал за шнуры и часами наслаждался имитацией ружейных звуков.

Однажды Екатерина вошла к мужу и застала такую омерзительную картину: на веревке, свисавшей с потолка, висела большая крыса. На недоуменный вопрос Екатерины, что это значит, Петр объяснил, что крыса совершила уголовное преступление, которое наказывается по законам военного времени: она влезла на картонную крепость на столе и съела двух часовых, сделанных из крахмала. Крысу поймали, и военно-полевой суд приговорил ее к смертной казни через повешение. «Для внушения примера» крыса должна была висеть трое суток. Шел 1743 год, и великому князю уже исполнилось двадцать шесть лет.

Говорят, Елизавета, выбравшая голштинского герцога себе в преемники, не могла провести с ним даже четверти часа без гнева и даже отвращения. Как рассказывала Екатерина, когда в комнате Елизаветы заходила речь о Петре, императрица начинала плакать и жаловалась, что Бог послал такого наследника. При всей своей набожности Елизавета не могла отзываться о нем иначе, чем «проклятый племянник» или «… урод, черт его возьми».

Интересный вывод из отношений Екатерины и Петра сделал Н.М. Коняев. Он приводит слова Екатерины из ее «Записок»: «Мне шел пятнадцатый год; в течение первых десяти дней он был очень занят мною… Я молчала и слушала, чем снискала его доверие, он мне сказал, между прочим, что ему больше всего нравится во мне то, что я его троюродная сестра и что в качестве родственника он может говорить со мной по душе, после чего сказал, что влюблен в одну из фрейлин императрицы (Лопухину)… что ему хотелось бы на ней жениться, но он покоряется необходимости жениться на мне, потому что его тетка того желает».

Далее Н.М. Коняев развивает свою мысль. Браки между родственниками запрещаются потому, что они противоестественны и отрицательно влияют на продолжение рода. Великий князь Петр Федорович поэтому и не мог относиться к Екатерине как к жене. Он видел в ней сестру, и осуждать его за это более безнравственно, чем если бы он видел в ней жену. Для него интимные отношения с Екатериной были противоестественны, и этого своего отношения Петр не скрывал. Он был недостаточно умен, но в достаточной степени нравственен, и лечь в постель с сестрой для него было омерзительно.

Екатерине этот брак тоже дался нелегко. Она также понимала противоестественность брака с собственным братом, и чтобы пойти на это, потребовались вся ее решимость и сила воли.

Сама Екатерина говорила, что ее раздражало в муже все. Она ненавидела его игру на скрипке, его прожекты и выдуманные рассказы, которые ее раздражали. Екатерине доставляло удовольствие ставить Петра в глупое положение, в которое он, не отличаясь большим умом, позволял себя загонять.

Особенно ее раздражали уловки, к которым Петр прибегал, чтобы по ночам умерить ее любовные устремления. Он то заставлял ее вдруг играть в карты, то лакомиться только что присланными устрицами.

Но Россия и Елизавета ожидали рождения наследника. Ведь брак Петра и Екатерины длился уже более четырех лет, и Елизавета Петровна даже назначила «проверку» супругов. Всем было известно, что ночи супруги проводят вместе, но не многие знали, что ночное время больше тратилось, как писал французский атташе Рюльер, «на прусскую экзерцицию [227], или стояние на часах с ружьем на плече». Далее Рюльер писал, что «… сохраняя в тайне странные удовольствия своего мужа и тем ему угождая, она им управляла… и, надеясь царствовать посредством его, боялась, чтобы его не признали недостойным престола».