Андрей Фесенко - Русский язык при Советах

…В воздухе рабочего барака висит густой мат и специфический лагерный жаргон. Русская речь понемногу забывается, уступая советской, грубой, хулиганской и циничной. (Розанов, Завоеватели белых пятен, 117).

В. Жирмунский («Национальный язык и социальные диалекты», стр. 154) правильно указывает, что «…в русском языке широкий разлив арготизмов наблюдался в первые годы Революции, в особенности в речи учащейся молодежи.

В эту эпоху получили распространение слова «шамать», «шпана», «буза», «шкет», «засыпаться», «подначивать», «заначить», «липовый» и мн. другие». Добавим кстати, что большинство этих слов не ново, как, напр., «шпана», фигурировавшая еще в «Толковом словаре» В. Даля (т. IV, стр. 1465) ‹только в 3-е и 4-е изд. под ред. Бодуэна де Куртенэ› :

«Шпана ж. так в Сибири называют бродяг, а также проходящих по дороге // Острож. коренное тюремное население».

Подтверждение тому, что арго не только после Революции было вхоже в язык русского общества, находим в статье В. Стратена «Арго и арготизмы»:

«…Отдельные элементы его (арго – Ф .) еще раньше попадали в рабочую и интеллигентскую среду, попадали разными путями – через люмпен-пролетариат и другие промежуточные слои. Немногие, вероятно, догадываются, что такие выражения, как загнать (продать), заговаривать зубы, задать лататы (бежать), держать фасон, дрейфить (дрефить), арапа заправлять, для близиру, завести волынку, очки втирать имеют общее с воровским жаргоном. Эти слова и многие другие, перестав быть тайными, еще в прежнее время отпали от воровского арго» (стр. 112).

На той же странице В. Стратен, приводящий примеры наиболее распространенных арготизмов, отмечает:

«…Любопытно также и то, что в рабочей среде такие слова меньше распространены, чем в комсомольской…»

В. Жирмунский переоценивает тот факт, что «организованный отпор, который встретило это явление в советской общественности, положил предел дальнейшему распространению арготизмов и лишь немногие из названных слов более или менее удержались в обиходном языке».

Вопреки этому утверждению мы видим, что отдельные арготизмы встречаются и у ведущих советских литераторов, непосредственно в языке самих авторов, а не выведенных ими персонажей:

Клава. Она уезжает. Нужно смотаться домой. (Катаев, Время вперед, 58).

Начал читать, и вот шамануть забыл, зачитался. (Шолохов, Поднятая целина, 126).

Что делать? Куда броситься? Подчиниться, протестовать, бузить? Аплодировать, смеяться или крыть? (Макаренко, Педагогическая поэма, 130).

Библия наизнанку

Про меньшевистскую шпанку.

(Бедный, Земля обетованная).

Закадычный друг Черемушкина, Федя Мычко… отличался от своего корешка лишь более светлыми волосами… (Вершигора. Люди с чистой совестью, 1,3).

О том, что элементы «блата» и «полублата» проникли в литературную и даже научную среду, свидетельствует уже упоминавшийся выше В. Стратен («Арго и арготизмы», стр. 111):

«Кто у нас не знает, а подчас и сам не употребляет теперь таких слов как барахло, блатной, буза, бузотер, бузить, засыпался, крыть нечем, липа, липовый (фальшивый), малина (воровской притон), шпана, халтура, шамать, шамовка и пр. Из них халтура, бузотер стали вполне литературными, а другие недалеки от этого… Либединский в «Неделе» говорит о рынках и барахолках от себя, а не от действующего лица… Гладков в «Цементе» и Колосов в своих комсомольских рассказах настолько проникаются специфическим языком своих героев, что в авторских ремарках повсюду рассыпают такие выражения, как «шкет», «шпана» и пр.».

Если у средне-культурного человека, не говоря уже о литераторе, арготизмы были ненужным привеском речи, то у обывателя-мещанина они просто часто отвечали низкому культурному уровню подобного лица и являлись основным материалом, которым это лицо оперировало. Впрочем, это был уже не чистый «блат» воровских притонов, а созданный по образу и подобию его набор словечек и фраз, паразитарно живущих на теле в общем еще здорового и могучего языка. Блестящую сатиру, впрочем, данную в очень большой близости к реальной действительности, находим в знаменитых «Двенадцати стульях» Ильфа и Петрова:

Словарь негра из людоедского племени «Мумбо-Юмбо» составляет 300 слов…

Мадмуазель Собак слыла культурной девушкой: в ее словаре было около 180 слов…

Эллочка Щукина (жена инженера с завода «Электролюстра» – Ф .) легко и свободно обходилась тридцатью.

Вот слова, фразы и междометия, придирчиво выбранные ею из всего великого, многословного и могучего русского языка:

Хамите; хо-хо; знаменито; мрачный; мрак; жуть; жуткий; парниша; не учите меня жить; как ребенка (я его срезала как ребенка); кр-р-расота; толстый и красивый; у вас вся спина белая (шутка); подумаешь… и т. д.

Изображая специфическую категорию так называемых «девушек при» (т. е. вращающихся в спортивных, артистических и писательских кругах, но не принадлежащих к ним, а только использующих знакомство с представителями их, преимущественно мужчинами).

Лев Кассиль (Щепотка луны, ГИХЛ, 1936, 226-27) пишет об одной из этих, внешне привлекательных и культурных, а в действительности поверхностных и жалко безграмотных особ:

«Говорила Жозя на странном жаргоне – смесь салонного шика с блатной музыкой: «Наплюньте на дело! Приходите к нам на станцию. Будет чудесная интеллектуальная кавардель. Можете привести с собой какого-нибудь инфернального охмурялу». Она напоминала нам знаменитую «людоедку Эллочку» из «12 стульев» Ильфа и Петрова. По крайней мере лексикон у них был приблизительно одинаков по объему».

Приведенный выше список эллочкиных «перлов» можно было бы дополнить подобными выражениями как:

не лишено; на все сто; что надо; этот может; скольки можно?; нет, а что же?; а я доктор? а я знаю?; вы правы, с вас полтинник; оправдываться будете в районе; дай пять (будет десять); за что боролись (за что кровь проливали?); катись колбасой по советской мостовой;

а также ряд выражений с употреблением указательных местоимений:

та девушка; от той мамы; типичное не то;

например:

«Типичное не то», – думал испуганный Кедр-Ливанский… (Бр. Тур, Величие и крушение Кедр-Ливанского. Известия, 12 января 1936).

В то время как отдельные слова и фразы, собранные Ильфом и Петровым, создают юмористическое впечатление именно в своем комплексе, то некоторые выражения сами по себе юмористически окрашены:

…Мальчишка уже схлопотал от мамы по морде…

Через много лет это выражение мы встречаем в том же значении даже на страницах официальных «Известий» (7 апр. 1945):

Я уже в восьмом классе был и то как-то от нее по губам схлопотал за нахальное слово. (Т. Тэсс, Они побывали дома).

Сюда же можно отнести и выражение «приласкать кошелек (книгу)» и т. д., т. е. незаметно присвоить их: