Андрей Фесенко - Русский язык при Советах

«Влияние войны и связанных с нею невзгод сказывается, к сожалению, и в другом. У мальчиков был перерыв в учебе. Они скитались из города в город, были в эвакуации, и не всегда у родителей хватало времени следить за правильным развитием детей. У многих речь страдает погрешностями против законов русского языка, она неряшлива, отрывиста, перегружена лишними словами».

[34]Почти теми же словами говорит через 25 лет и Федор Гладков в уже цитированной нами выше статье «Об одном позорном пережитке»:

«Хулиганство и озорство в разных видах часто воспринимаются подростками и молодежью, как выражение смелой независимости, как задор и молодечество».

[35]Со словом «мильтон», в свою очередь, связана классическая фраза – «Граждане, давайте не будем!», – настолько характерная для советского милиционера, что она даже послужила названием фельетона братьев Тур (Известия, 21 мая 1937), в котором, между прочим, говорилось:

«…прибыли четыре милиционера. Поминутно козыряя и приговаривая свое излюбленное «Граждане, давайте не будем!», они оттеснили публику от двери…»

Здесь небезинтересно проследить, конечно, не осмысленное, не намеренное, но всё же «смягчение нравов»: «Даешь!» – грубый окрик первых лет Революции, призывавший не так к порядку, как к грабежу и насилию (а иногда и к политической агрессии – «даешь Европу!»), постепенно переходит в грубовато-увещевательное, еще во втором лице, «давай, давай!» или просто «давай…» (в единственном числе) с соответствующим глаголом, как, например:

– Давай веди огонь! (Симонов, Избранное, 336)

и наконец, расплывается в претендующее на вежливость «давайте не будем!»:

– Душевно убеждаю вас, как председатель, давайте не будем! (Леонов, Избранное, 538).

Последнее выражение стало настолько распространенным, что даже послужило названием литературного сборника:

Альманах, который называется «Давайте не будем!»… нацелен против бюрократизма, приспособленчества, протекционизма в литературной среде… (Лит. Газета, 13 апреля 1954).

[36]Подобная полисемия характерна и для чисто уголовного арго. Так, напр., всем известно переосмысление в тюремном языке (еще задолго до революции) женского уменьшительного имени «Параша». В своем «Словаре Соловецкого условного языка», Н. Виноградов дает следующее доосмысление данного слова: «Параша, ши, ж. Вздорный слух, неправдоподобная новость».

В подобном значении употребляется это слово и в рассказе Б. Филиппова «Курочка» (сборник «Пестрые рассказы», Ныо-Иорк, 1953, стр. 370):

Новости, именуемые в тюрьмах и лагерях «радиопарашами», все были невеселые и тусклые.

[37]В последнее время распространились и выражения: «Он ездит на ЗИС’е», или «Он пользуется ЗИС’ом», где популярная марка автомобиля является зашифровкой фразы: «Знакомства и связи».

[38]Ю. Марголин, в книге «Путешествие в страну зэ-ка», стр. 321, высказывает интересное предположение о происхождении этого слова:

«По блату» было, очевидно, еврейского происхождения. «Blate» на языке Библии и Бялика значит «в тишине, потихоньку».

[39]Забуреть – зазнаться, заважничать. – Ф .

[40]Краткое руководство къ краснор?чiю, 1748.» 1, стр. 3.

[41]Можно отметить, что «аст» является излюбленным суффиксом Маяковского.

[42]Здесь уместно привести слова С. Ожегова («Основные черты развития русского языка в советскую эпоху», стр. 32):

«За последнее десятилетие, отчетливее, чем за все предыдущие периоды нарождается новая закономерность в использовании современным общенародным языком и, главным образом, в стилях публицистической, ораторской и художественной речи, языкового наследия прошлого. Старые слова и выражения вовлекаются в живую ткань

современного языка для придания речи особой выразительности, подчеркивающее важность, значение, величие описываемых явлений или стоящих перед народом задач».

[43]Термин «Большая земля» употреблялся и раньше, так полярные зимовщики называли материк, от которого они были оторваны. Особенно часто это наименование встречалось в связи с нашумевшим дрейфом «папанинцев»:

…Работники радио, телефона, телеграфа, которые помогали нам держать связь с Большой землей, работали отлично…

(Из обращения Э. Кренкеля к связистам

Советского Союза, от 17 марта 1938 г.).

Отметим кстати, что и позже, выходец из Советского Союза Л. Д. Ржевский, говоря об эмиграции и земле, которую она покинула, т. е. о СССР, употребляет тот же термин:

– Ведь культурная жизнь на «Большой земле» не оборвалась, как иные предсказывали, а продолжалась.

(Национальная культура и эмиграция, Лимбург, Посев, 1952, стр. 6).

[44]Термин «дикие» также не нов в Советском Союзе. Еще задолго до войны он применялся к курортникам, не имевшим ни «путевок», ни «курсовок», сохраняясь в этом значении и в послевоенные годы, как мы можем видеть из фельетона «Вместе с «дикой мамой», помещенном в «Крокодиле» от 10 июля 1953 г.

…в термине «дикая мама» нет ничего порочащего… «Дикой» ее называют лишь потому, что она везет на курорт своих ребят без санаторной путевки или курсовки, неорганизованным, диким, так сказать, образом.

[45]Отметим и полушутливое, полуязвительное прозвище неудачливых бойцов-миномётчиков: «мимомётчик» (см. сб. «Фронтовой фольклор», 106).

[46]Усиленное законное и незаконное добывание таких трофеев породило и особый глагол:

Трофейничать, что-ли собрался? (Алексеев, Солдаты, 312).

[47]А. Кожин в статье «Некоторые вопросы морфологического словообразования» (см. «Библиографию») указывает, что слово «ручник» вышло из употребления после войны.

[48]На партийно-пропагандном языке каждый немецкий солдат именовалея «гитлеровцем»:

Из села вновь появились гитлеровцы. (Алексеев, Солдаты, 465).

[49]Интересно отметить, что, очевидно совершенно самостоятельно, подобная метафорическая фразеология образовалась в английском языке:

“…once the green light is given, their 12 divisions will spring almost magically into being…”

(Crosby S. Noуеs. «German Army Recruiters…" in Sundау Stаr, Feb. 27, 1955).

“…hе would ask the Rules Committee for green light to take the bill to the Ноusе floor immediately after the recess – but, not before”.

(John Cramer, “Рау Action Withheld”, in The Washingtonоn Dаilу Nеws, March 30, 1955).

[50]См. статью А. Кожина «Переносное употребление слова», стр. 24:

Иногда гвардейский миномет наши бойцы называли «Раисой Семеновной». В основу этого наименования положена связь с начальными звуками сложно-сокращенного слова РС – реактивный снаряд. Это отмечено в стихотворении А. Сафронова:

Пушка есть у нас фасонная

Бьет врага она – губя.

Мы Раисою Семеновной

Все зовем ее любя…

Реактивные мины большой разрушительной силы советские воины называли «Андрюшей», «Иваном-долбаем», «Иваном Ивановичем».

[51]См. сборник «Фронтовой фольклор», стр. 106-107, и указанную выше статью А. Кожина.