Николай Вахтин - Русские старожилы Сибири: Социальные и символические аспекты самосознания

Жители Маркова, таким образом, прекрасно осознают, что на происхождении можно «играть» – и многие этим пользуются. Так же, как соответствующее происхождение может являться достаточным признаком отнесения себя к той или иной «национальности», существуют многочисленные примеры, когда человек «записывается эвеном или юкагиром» ради получения каких-то льгот и преимуществ без особых на то оснований – подобно тому, как в XIX столетии все стремились «записаться казаками» или породниться с казаком. Эти случаи известны, охотно пересказываются, а герои таких историй часто становятся объектами беззлобных насмешек. Это имеет место и в других старожильческих регионах. Так, на вопрос, есть ли в Русском Устье юкагиры, собеседница отвечает:

Есть. Мы даже всегда смеемся: ты – юкагир. У него мама юкагирка. Ну, можно сказать, он – юкагир. Г: Сам записался просто? Инф: Да, он записался и детей своих записал юкагирами. Малая национальность же. Ш: А там какие-то льготы полагаются? Инф: Да, скорее всего. При поступлении там или еще где-то. Да сейчас на это не смотрят. Сейчас надо деньги везде. Тут, там. Тут заплатил, там заплатил – все тебе будет. Не заплатил – так ты хоть юкагир, хоть ты американец, хоть ты русский, хоть ты африканец. Разницы нету… Да, он – юкагир, мы даже над ним подшучиваем» (ж 70 РУ).

Эта игра (распространенная на всей территории бывшего СССР [111] ) – игра в то, кем нужно прикинуться, чтобы получить от государства максимальную выгоду, – существовала и существует на всех уровнях, в том числе и на уровне сегодняшней поселковой власти. Глава марковской администрации задумчиво сказал нам: «Марково считается поселок городского типа, а не село, поэтому мы выпадаем из программы поддержки национальных сел. Нам было бы выгоднее числиться селом».

Иными словами, в советские годы социально-экономическое положение старожилов было крайне невыгодным: они не были «настоящими русскими» и, следовательно, не получали (до 1968 года) северных надбавок и не допускались приезжими, которые рассматривали их как «чужих», до выгодных рабочих мест. Но они не были и «коренной национальностью» – и, соответственно, не получали никаких положенных «коренным» льгот. Сейчас это положение меняется: не отступая от своей совершенно отдельной старожильческой identity, старожилы расширяют границы льгот и привилегий этой identity, завоевывая – если не юридически, то фактически – дополнительные права.

Это, естественно, вызывает недовольство как со стороны «настоящих русских», так и со стороны «коренных». От многих «настоящих русских» мы слышали раздраженные и довольно оскорбительные высказывания по поводу интеллектуального уровня чуванцев, в особенности – умственных способностей школьников-марковцев, учащихся в анадырских школах. По-видимому, этой же подспудной борьбой за ресурсы объясняется и уже приводившаяся фраза одного чукотского депутата, что «чуванцы – это не народ и не люди».

Положение марковцев на этнической карте Чукотки в 1960– 1970-е годы и, соответственно, степень изменения этого положения хорошо видны из следующей истории. В 1968 году в Марково прислали нового парторга совхоза – чукчу из Рыркайпийской тундры (его сводная сестра, считавшаяся ламуткой, жила в Маркове, была замужем за председателем сельсовета – чуванцем). Вот что рассказывает жена парторга:

Марковские занимались своими делами, огород сажали. Мне это было внове: первый год собрали всего четыре мешка картошки, потом все больше и больше. И капусты урожай снимали. Я тогда поняла, что человек может своим трудом себя прокормить [см. ниже об этом «чисто марковском» варианте экономики]. …марковские – очень дружелюбные, приветливые, хотя я и немного с ними общалась, не получалось: у нас и жизнь, и взгляды, и воспоминания разные… Они не русские вроде бы, но и не наши, не как вот мы сами себя считаем. У них своя жизнь, свой диалект и своя культура. И от русских, которые жили в Марково, они тоже отличались (ж 35 АН).

Здесь любопытно то, что парторгом в старожильческое село Марково присылают чукчу – в полном соответствии с советской политикой продвижения представителей «коренной национальности» на руководящие посты низового звена: должность председателя сельсовета отдали чуванцу, но высший партийный пост в селе должен был занять «представитель коренной национальности». Его жена репрезентирует (и, видимо, воспринимает) старожилов как «других», отличных как от русских, так и от «коренных» – но вполне симпатичных и милых людей. И далее следует очень интересный пассаж:

Хотя все мы и старались освоить эту новую жизнь – они в меньшей степени ее восприняли, чем мы, чукчи. Я выросла в яранге, но мы стараемся это [русифицированный, городской образ жизни] поддерживать для себя, когда переезжаем в другое место…

То есть, по ее мнению, образованные чукчи-горожане, занимавшие относительно высокие посты, были в советские годы более успешны в восприятии европейской культуры, чем чуванцы-старожилы. В те годы это воспринималось как «отставание» старожилов и составляло, возможно, предмет гордости для «малочисленных народов Севера», однако сейчас выясняется, что чуванцы (марковские старожилы) не так доверчиво, как другие, клюнули на соблазн советизации, в большей степени сохранили свою устойчивую оседлую традицию и свою identity и, как мы постараемся показать ниже, теперь благодаря этому в каком-то отношении оказались в выигрыше. После 1991 года государственные дотации прекратились, однако совхоз «Марковский» сохраняется до сего дня; его продукция – оленье мясо и рыба. Никаких родовых общин, в отличие от Якутии, здесь не создавали; из новых демократических институтов имеется лишь ассоциация коренных жителей «Мое Марково», зарегистрированная в марте 1990 года. Ассоциация образовалась самостоятельно, по инициативе жителей, однако через некоторое время из округа пришел типовой устав, в соответствии с которым в члены ассоциации должны были принимать не только коренное население, но всех желающих. Поначалу в ассоциации было около 150 членов, к 1999 году осталось около 25, и существовать на мизерные членские взносы она бы не смогла. К счастью, администрация поселка оказывает ассоциации финансовую помощь. Вот как описывает деятельность ассоциации ее председатель:

Основная задача ассоциации – поддержать людей. Ассоциация купила два мотора, возили людей на рыбалку. Помогали способным детям поступать в вузы, ходатайствовали перед администрацией. Сейчас это уже не нужно, так как администрация сама дает направление на учебу. Ассоциация занималась и политической деятельностью. В 1990 году на выборах председателя поссовета мы поддержали <���нынешнего председателя> против <���его конкурента>, собрали за ночь много подписей, и NN выиграл с перевесом в несколько голосов. В 1994 году ассоциация опять поддержала <���нынешнего главу администрации> против <���второго кандидата-чуванца> и <���другого – приезжего> на выборах главы администрации. Мы буквально с каждым депутатом отдельно говорили, и NN победил. Наше село под давлением ассоциации заключило договор с золотопромышленниками. По этому договору те обязаны предоставлять селу рабочие места, развивать его инфраструктуру, беречь природу и платить в фонд села 2% от выручки. У золотопромышленников есть лицензия, но добычу золота они пока не начали, поэтому никаких денег мы пока не получаем. Вначале, когда золотопромышленники приехали к нам, был сход жителей села, и все были против разработок [по экологическим причинам, видимо], потом приехал их генеральный директор, встретился сначала с руководством ассоциации, потом с администрацией, потом с жителями. Мы объяснили сходу, что это нам выгодно, и заключили договор.

Читать дальше