Елена Андрущенко - Властелин «чужого». Текстология и проблемы поэтики Д. С. Мережковского
- Название:Властелин «чужого». Текстология и проблемы поэтики Д. С. Мережковского
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Водолей
- Год:2012
- Город:Москва
- ISBN:978-5-91763-12
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Елена Андрущенко - Властелин «чужого». Текстология и проблемы поэтики Д. С. Мережковского краткое содержание
Один из основателей русского символизма, поэт, критик, беллетрист, драматург, мыслитель Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865–1941) в полной мере может быть назван и выдающимся читателем. Высокая книжность в значительной степени инспирирует его творчество, а литературность, зависимость от «чужого слова» оказывается важнейшей чертой творческого мышления. Проявляясь в различных формах, она становится очевидной при изучении истории его текстов и их источников.
В книге текстология и историко-литературный анализ представлены как взаимосвязанные стороны процесса осмысления поэтики Д.С. Мережковского, показаны возможности, которые текстология открывает перед тем, кто стремится пройти путь от писательского замысла до его реализации, а иногда и восприятия читателем.
Властелин «чужого». Текстология и проблемы поэтики Д. С. Мережковского - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Цитаты из произведений А.С. Пушкина, из его статей и писем занимают существенную часть статьи Д. Мережковского. Как и в других главках «Вечных спутников», автор идет путем их комментирования и интерпретации. Однако его представления о месте и роли поэта в русской литературе потребовали ввода в текст цитат из статей Н.В. Гоголя, произведений А.Н. Майкова, Ф.М. Тютчева, упоминания Пушкинской речи Ф.М. Достоевского, произведений и трактатов Л.Н. Толстого, Ф. Ницше. Отдельный пласт составляют упоминания имени и произведений Гёте, а также цитаты из них. Сличение первопечатной редакции статьи «Пушкин» с вошедшей в «Вечные спутники» свидетельствует о том, что автор шел путем сокращения широких сопоставлений пушкинского творчества с творчеством Гёте. Например,
«Примирение, которое находит создатель "Фауста", может быть, уже не вполне утоляет современные "две души". XIX век с Шопенгауэром, Достоевским, Львом Толстым, Фридрихом Ничше прошел для нас недаром. Мы присутствуем при муках разлада и раздвоения, более глубоких, чем те, которые преодолевает Фауст, мы предчувствуем возможность примирения более всеобъемлющего и гармонического, чем то, которого достигает Гёте. Но во всяком случае Гёте первым выразил борьбу двух начал в создании, имеющем мировое значение, первый сделал великую, сознательную попытку их примирения. В отношении сознательности Гёте выше всех представителей Итальянского Возрождения, в котором также христианское и языческое начало мгновениями достигало равновесия и гармонии, но всегда помимо их воли, помимо их сознания. Гёте выше величайшего из них – того, с кем германский поэт имеет так много сходного, по олимпийскому спокойствию, по геометрической точности ума, по дивному синтезу искусства и науки, – я разумею Леонардо да-Винчи. Гёте пошел по пути, указанному создателем «Тайной Вечери», показал, что искусство и наука, синтез и анализ, вдохновение и разум вытекают из одного источника, служат одной цели, что самый яркий свет сознания, направленный в высшие области художественного творчества, не ослабляет, а напротив усиливает его, углубляя бездны, раздвигая пределы бессознательного. Но Гёте жил три века спустя после Винчи; он должен был пойти дальше: ясную разуму сознания, слова, вечного Логоса, автор "Фауста" дал тому, что автору "Codex Atlanticus" только смутно мерещилось сквозь немые пророческие образы его пророческих снов, – т. е. единству, побеждающему двойственность я и не- я , знания и веры, язычества и нового мистицизма.
Но, с другой стороны, у Пушкина, который уступает германскому поэту в отношении сознательности, есть одно великое преимущество перед Гёте. В лучших созданиях Гёте встречаются места не живые, от которых веет не высшим метафизическим, а бесплодным, рассудочным холодом. Спокойствие превращается в окаменелую неподвижность, живая ткань истории в археологию, символ в аллегорию. Гёте слишком ограничил и обуздал первобытную стихию – то, что он сам в природе своей называет демоническим. Недостаток примирения языческого и христианского мира во второй части "Фауста" заключается в том, что это примирение только отчасти органическое слияние: в значительной же мере просто внешнее, рассудочное, механическое соединение. Для того, чтобы примирить две враждующие стихии, Гёте, если и не насилует их, то по крайней мере охлаждает, доводит до неподвижности, кристаллизует, так что слишком часто языческое переходит у него в аллегорию, мифологию, христианство – в схоластическую теологию. Этого недостатка у Пушкина нет» (823–824).
Думается, исключенные фрагменты могут представлять ценность при решении вопроса о месте и роли творчества Гёте в наследии Д. Мережковского. При включении статьи в книгу «Вечные спутники» также были изъяты фрагменты, в которых творчество А. Пушкина соотносится с произведениями его последователей.
«До какой степени героическая сторона поэзии Пушкина не понята и презрена, ясно из того, что два величайших ценителя Пушкина – Гоголь и Достоевский, точно сговорившись, не придают ей ни малейшего значения. Как это ни странно, но, если говорить не о школьных учебниках, не о мертвом академическом признании, Пушкин, единственный певец единственного героя в стране Л. Толстого и Достоевского, в стране русского нигилизма и русской демократии, до сих пор – забытый певец забытого героя» (825).
Характер исключенных фрагментов, с одной стороны, свидетельствует о попытке Д. Мережковского сократить то, что не имеет непосредственного отношения к анализу личности и творчества А. Пушкина, а с другой, – о том, что уже в пору работы над этой статьей он видел творчество поэта в специфическом контексте. О его особенностях мы будем говорить в связи с книгой «Л. Толстой и Достоевский».
История текста «Вечных спутников» ставит еще одну проблему. Касается она принципов отбора статей в книгу и порядка их размещения в ней. Как уже говорилось, состав книги несколько раз менялся. Готовя к публикации «Вечные спутники» в собрании сочинений в 17 тт., Д. Мережковский исключил из книги статью «Дафнис и Хлоя». В собрании сочинений в 24 тт. состав книги изменился существенно. Место этой статьи заняла «Трагедия целомудрия и сладострастия», между статьями «Сервантес» и «Монтань» в «иностранной» части помещалась статья «Гёте», а между статьями «Гончаров» и «Майков» – «Тургенев».
Статья «Трагедия целомудрия и сладострастия» впервые публиковалась в журнале «Мир искусства» в 1899 г. [61] По характеру она так же мало соответствует общему строю «Вечных спутников», как и «Дафнис и Хлоя». Она напоминает статью «Вместо предисловия к трагедии Софокла "Эдип-царь"», опубликованную позднее в «Вестнике иностранной литературы» [62] в качестве вступительной к переводу трагедии, осуществленному Д. Мережковским. Но, вероятно, те задачи, которые писатель ставил перед собой, переводя античных трагиков и стремясь изменить характер русского театра, побуждали его включить статью «Трагедия целомудрия и сладострастия» в книгу. Трагедия «Ипполит» Еврипида в переводе Д. Мережковского цитируется и пересказывается в этой статье. Что же касается статей «Гёте» и «Тургенев», то само их создание и включение в последнюю редакцию «Вечных спутников» представляется логичным и оправданным. Их имена постоянно возникали в статьях о других писателях, кроме того, они написаны после выхода в свет книги «Л. Толстой и Достоевский», в тексте которой имена Гёте и Тургенева являются почти такими же важными, как и имена писателей, которым посвящена книга.
Статья «Тургенев» была прочитана на Тургеневском вечере 19 февраля 1909 г. и опубликована в газете «Речь» 22 февраля. Впоследствии автор включил ее в сборник «Больная Россия» (1910) и в последнюю редакцию «Вечных спутников». Характер источников статьи свидетельствует, что образ писателя возникает из соотнесения с Л. Толстым, Ф. Достоевским и Гёте. Причем отсылки к их творчеству, требующие пояснений:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка:
