Франсуа Шаму - Цивилизация Древней Греции

И не только потому, что они зачастую предстают в неполном и поврежденном виде, но и потому, что содержат трудности языкового, лексического, стилистического характера. Каждая местность, каждое святилище имели свои особенности словоупотребления, свои нормы, свои принятые формулировки, иногда свой собственный диалект. Каждый текст, составленный и записанный в соответствии с местными нормами, предназначался для публики, легко понимавшей его язык, аллюзии и выражения. Сегодня все это нуждается в толкованиях, объяснительных сопоставлениях и научном комментарии. Практически нет такой надписи, которая была бы понятна во всех своих деталях независимо от своей связи с целым рядом сходных документов, но такое сопоставление требует большого опыта. С его помощью историк если и не надеется получить общую картину или новый взгляд на важные события, которые очень редко отражаются в эпиграфических текстах, зато собирает множество разрозненных сведений о локальных фактах и институтах, которые в бесконечном своем разнообразии открывают ему повседневную жизнь людей в характерной для них среде. Эту реальность, которой большая история обычно пренебрегает, во многом воссоздают сырые эпиграфические документы, но их изобилие не поддается синтезу.

Другие первоисточники, которые появились в начале эллинистической эпохи и впоследствии преумножились, — это греческие папирусы из Египта. Благодаря сухому климату этой страны под толщей завалов, в пеленах мумий сохранилось много текстов, написанных на этом удобном материале, который египтяне уже давно научились изготовлять из растения, которое в изобилии росло на влажных почвах в долинах Нила. За пределами Египта, где папирусы тоже использовались, менее благоприятные климатические условия уничтожили этот тип документов. Десятки тысяч греческих папирусов, обнаруженных в Египте, — всего лишь случайно сохранившиеся незначительные свидетельства о повседневной жизни. Ни одного из архивов Лагидов, ни одного, связанного с каким-либо дипломатическим соглашением. Только фрагменты архивов деревень и сельских областей, остатки частной переписки, прошения к магистратам или чиновникам, управляющим делами провинций, личные черновики и счета, копии литературных текстов или же ученические упражнения. Иными словами, их разнообразие, их зачастую фрагментарный характер, трудность их интерпретации и комментирования, которые требуют, как и в случае с надписями, особой квалификации, лежат в сфере папирологии. Историк должен с осторожностью использовать многочисленные сведения, которые предлагает ему папирология относительно экономической, социальной, религиозной и интеллектуальной жизни египетской деревни при греческом господстве. Ему следует остерегаться неверных экстраполяций и переносить на весь эллинистический мир то, что было характерно только для Египта и что было обусловлено его частной ситуацией. Однако в отношении этого особого региона папирусы дают историку богатейшую информацию, на которую он может уверенно опираться.

И наконец, последний источник информации, не менее трудный для интерпретации, — археология, которая занимается как архитектурными памятниками, так и скульптурой и предметами обстановки. Парадоксально, но именно относительно эллинистической эпохи хронологические критерии археологов наиболее расплывчаты. Далее мы увидим причины, объясняющие эту неуверенность. Тем не менее сложность эволюции стилей зачастую ставит в тупик самых опытных специалистов по античной скульптуре до такой степени, что они затрудняются приблизительно датировать даже самые известные и очень характерные памятники, а когда делают это, их предположения расходятся на два-три века. Даже керамика, бывшая до этого периода бесценной помощницей для археологии, теперь становится гораздо менее показательной и в значительной степени утрачивает свою роль «ископаемого ориентира» археолога. Одна лишь нумизматика, хотя в целом ее качество и разнообразие сокращаются, остается ценным источником информации для историка. Что касается архитектуры, то жилые помещения изучены достаточно хорошо благодаря раскопкам в Делосе и Приене. Но нам не известно ничего или крайне мало о дворцах, где жили монархи, и если архитектуру больших городских построек возможно восстановить благодаря нескольким прекрасным утилитарным строениям вроде портика Аттала на афинской Агоре, то следует признать, что главные памятники эпохи эллинизма, храмы или общественные здания, хотя и многочисленны и значительны, еще не стали предметом исследований и публикаций, сравнимых с теми, которые посвящены сохранившимся остаткам памятников древней и классической эпох и которых становится все больше.

Таковы — в своем изобилии, озадачивающем из-за отсутствия четких критериев классификации, и в своей прискорбной недостаточности вследствие губительного воздействия времени — источники сведений, которыми располагает историк и на которые следует опираться, чтобы восстановить своеобразие эллинистического периода в долгой и бурной истории Запада. Что касается хронологических рамок, которых мы вынуждены придерживаться в этой книге, то здесь мнения некоторых специалистов расходятся, правда не существенно: одни считают, что характерные черты эллинистического мира можно обнаружить уже с середины, если не с начала IV века до н. э. Приблизительно 360 год рассматривается как точка отсчета авторитетными учеными. В то же время другие в соответствии с более традиционной точкой зрения склонны принять за начало эллинистической эпохи смерть Александра, 13 июня 323 года до н. э., — удобный ориентир, связанный с важным событием. Третьи считают концом классической эпохи битву при Херонее в 338 году до н. э., которая знаменовала падение греческих полисов перед растущим могуществом македонской монархии.

Каждая из этих точек зрения основана на серьезной аргументации, и очень непросто предпочесть одну из них. Но на самом деле спор на эту тему не более чем академические штудии, поскольку речь идет об искусственной проблеме: эволюция цивилизации и ментальностей, даже глубинная, никогда не совершается одномоментно, за исключением мировой катастрофы, но проявляется постепенно, годами, и только ретроспективный анализ позволяет разглядеть в совокупности фактов те, которые подготовили направление последующего развития или способствовали ему. Определение хронологических рамок, таким образом, необходимо лишь для удобства изложения и ни в коей мере не отражает реальное положение вещей. Поэтому в данной книге мы приняли за исходную точку нашего исследования приход к власти Александра Великого после убийства его отца Филиппа летом 336 года до н. э., — не забывая ни о том, что завоевательная политика имела свои ранние попытки и замыслы, ни о том, что контуры нарождающегося нового мира в какой-то мере уже были намечены в греческом обществе; выбирая эту дату, я хочу подчеркнуть решающую роль, которую сыграл этот великий человек в важном историческом процессе.

Читать дальше