Франсуа Шаму - Цивилизация Древней Греции

Тем временем Дарий и его военачальники производили реорганизацию своей армии, которая не обошлась без трагических событий. Мемнон, со своим флотом занявший Хиос и высадившийся на Лесбосе, умер на этом острове, когда осаждал Митилену: так Великий царь лишился лучшего из своих стратегов. Персидский флот после этого сыграл весьма незначительную роль, совершив несколько рейдов в Эгейском море. Дарий собирал свои силы в Сирии, куда должны были прибыть греческие наемники Мемнона. Афинянин Харидем советовал ему опереться на них, чтобы выступить против македонской армии с сильным войском, закаленным и сплоченным. Но ревность персидской знати к этому греку заставила отказаться от этой, возможно спасительной, идеи, а Харидем, который не захотел подчиниться по доброй воле, был отправлен разгневанным Великим царем к палачу. В итоге атаки Александра ждала многочисленная, но разношерстная армия: к боевому корпусу, сформированному из наемников, были присоединены небольшие отряды азиатов и иранская конница.

Александр, оставив побережье Черного моря, поручил одному из лучших своих военачальников, Антигону, контролировать Фригию и охранять от любого посягательства западную границу своих анатолийских завоеваний, проходящую по реке Галис. Антигон до самого конца царствования Александра проявит себя достойным такого доверия. Сняв с себя эту заботу, царь направился в Сирию, ясно показав тем самым, что он не намерен ограничиться завоеванием Малой Азии. Болезнь ненадолго задержала Александра в Киликии, в Тарсе, где его лечил врач Филипп из Акарнании. Однажды, принимая из рук врача лекарство, Александр получил письмо от Пармениона, предупреждавшего, что Филипп был подкуплен шпионами Дария, чтобы отравить Александра. Бесстрашный царь протянул письмо врачу и выпил чашу со снадобьем: доверие, которое он питал к своим друзьям, не могли поколебать ложные доносы. Этот жест демонстрирует ту склонность к риску, которой он любил поражать свое окружение.

Выздоровев, он преодолел горные пути, которые вели в Сирию, и осенью 333 года до н. э. вышел на прибрежную равнину у Александретты. Продвигаясь дальше на юг, он обнаружил, что Дарий, направлявшийся с противоположной стороны, разминувшись с ним, тоже пересек горы и занял Иссу, находящуюся у Александра в тылу. Македонская армия оказалась отрезанной от Малой Азии. Немедленно повернув обратно, Александр выступил против численно превосходящих войск Дария на берегах Пинара — небольшой прибрежной реки, впадающей в залив у Александретты, возле Иссы. Армии сошлись в битве с обратных сторон: Александр — с юга, персы — с севера. После упорной борьбы атака конницы с правого фланга во главе с самим царем решила исход сражения. Дарий пустился в бегство на своей колеснице, а за ним в полном беспорядке устремилась его армия. Его храбро сражавшиеся греческие наемники отступали организованно, и некоторые из них добрались до Греции, где их принял к себе на службу спартанский царь Агис. В обозе Дария, брошенном у Дамаска, македоняне обнаружили его великолепный шатер, его предметы роскоши, а главное, взяли в плен мать, жену, двух дочерей и сына Великого царя. Не собираясь обращать захваченных в рабство, как то диктовали законы войны и примеры поэмы о Трое, Александр отнесся к ним почтительно, особенно к царице-матери, и успокоил их, сообщив, что Дарий, которого они считали мертвым, жив. Такое великодушие произвело большое впечатление и прославило величие и благородство царя.

Битва при Иссе еще больше, чем сражение при Гранике, принесла Александру почет, славу и выгоду. Отрезанный от своих тылов, он сумел извлечь пользу из опасной ситуации, воспользовавшись узостью поля боя, которая не позволила противнику развернуть свои численно превосходящие войска. Поведя сам решающую атаку, он бросился на самого Дария, который в страхе бросился назад. Драматическое столкновение македонского царя, стремительно несущегося верхом на коне, и персидского царя, в смятении поворачивающего свою колесницу вспять, было очень впечатляющим и вдохновляло творчество художников: знаменитая мозаика, обнаруженная на вилле в Помпее, в точности воспроизводит живописный оригинал, выполненный хоть и несколько десятилетий спустя после этого события, но по рассказам очевидцев. Немногие художественные произведения столь историчны. Завладев казной, оставленной в лагере персов, Александр смог финансировать дальнейшие военные действия, не добиваясь на то согласия греческих полисов. Так в один из октябрьских дней 333 года до н. э. вся западная часть Ахеменидской империи оказалась македонскими владениями.

Дарий, отступивший за Евфрат, безуспешно бросил войско в центральную часть Малой Азии: Антигон надежно защищал от нападений новую границу, проходящую по реке Галис. Тем временем Александр покорил Сирию и Финикию, где только один город Тир, рассчитывая на свою неприступность, сопротивлялся завоеванию: потребовалось восемь месяцев жестокой осады, чтобы взять крепость, понеся тяжелые потери. Население было вырезано или продано в рабство. Оставшись без своего последнего опорного пункта, флот Дария, с которым пытался соединиться персидский военачальник Фарнабаз, чтобы развернуть военные действия в Эгейском море, был рассеян или сдался победителю. Кипр и Родос, занимавшие поначалу выжидательную позицию, примкнули к более сильному противнику. Все восточное Средиземноморье с прибрежными территориями, за исключением Египта, отныне подчинялось Александру.

Дарий мог оценить масштабы своего поражения. Он не только потерял свои средиземноморские владения в Азии, но и те земли, на которые Александр даже не ступил, отделились от Ахеменидской империи: это касалось провинций северной Анатолии, таких как Битиния и Пафлагония, в то же время Каппадокия и Армения были неблагонадежны. Великий царь, пытаясь сохранить будущее империи, решил пожертвовать ее частью. Он отправил Александру письмо, которое застало его при осаде Тира и в котором ему, помимо предлагаемого огромного выкупа за освобождение царственных пленников, передавались все завоеванные земли и их зависимые территории, то есть вся Малая Азия до реки Галис, а также Сирия и Палестина до Евфрата. В знак своей искренности Дарий предлагал одну из своих дочерей в жены македонскому завоевателю.

Такое соглашение было соблазнительным: оно сулило гораздо более того, о чем мечтал Исократ несколькими годами ранее, призывая греков и Филиппа завладеть Малой Азией, и что тогда казалось несбыточным. И вот появилась перспектива великой македонской империи, которая закрепится в Эгейском море и Черноморских проливах, от Иллирии до Иерусалима, объединит под одним правлением множество богатых стран, окружит греческие полисы, окончательно превращенные в союзников, если не в подданных, и сформирует государство, могущественнее которого в Средиземноморье не помнили. Александр ознакомил совет с условиями предлагаемого ему договора. Парменион, опытный и уважаемый старый воин, тут же воскликнул: «Я бы согласился, если бы был Александром!» «Я бы тоже, — ответил царь, — если бы был Парменионом». Возможно, это изречение, сообщаемое Плутархом, приписано Александру. Но оно замечательно показывает, какая пропасть отделяла отныне грандиозные амбиции молодого царя от холодных расчетов его ближайшего окружения. Мы увидим, к чему привело такое расхождение мнений.