Сергей Зинин - История древнекитайской литературы в вопросах и ответах. Период XVII в. до н.э – I в. до н.э.

Но, главное, ли, как и другие категории и сам Путь-Дао, – это, прежде всего, моральные категории. "Если нет ли, откуда взяться жэнь-человечности?!" – скажет Конфуций (III, 3). Когда у Конфуция спросили, можно ли всю жизнь руководствоваться одним словом, – он ответил: "Это слово – отзывчивость (шу-со-чувствие)". Это и есть жэнь (жэнь состоит из двух элементов: человек и два, то есть человек призван объединять два в одно). И дальше продолжает: "Не навязывай

другому своего" (XV, 23). И в боевых искусствах ли предназначено привести дух в равновесие, удержать от дурного шага. Можно сказать, ли – это сообразное поведение, правильный ритм, не допускающий крайности, односторонности. И об этом у Конфуция: "Почтительность без ли есть суетность. Осторожность без ли есть трусость. Смелость без ли ведёт к смуте. Прямота без ли есть грубость" (VII, 2).

Это и есть та самая Срединность, которую называют Мудростью: не противопоставлять, а уравновешивать, не допускать существования одного за счёт другого, – части за счёт целого. Если в основе морали лежат такие принципы, то она не приводит к отчуждению, к той форме индивидуализма или эгоцентризма, которая, – теперь уже многие об этом пишут, – стала причиной вырождения потребительской цивилизации (достаточно вспомнить Эриха Фромма, поставившего человека перед необходимостью выбора: "иметь, чтобы быть" или "быть, чтобы иметь"). И об этом есть у Конфуция: "Победить себя, вернуться к ли, и значит обрести жэнь. Когда однажды сам победишь себя и вернёшься к ли, в Поднебесной восстановится жэнь. Но человечность достигается лишь своими усилиями, не с помощью других" (XII, 1).

Это и есть Срединность, способность вести себя сообразно сменяющейся ситуации, которая привита уже "И цзином". О "Книге Перемен" Зинин рассказывает проникновенно, со знанием дела. Структура "И цзина" действительно напоминает голограммы, здесь не могло быть "логической последовательности", "диалога" или "рифм", потому что связь осуществляется по вертикали. Как сказано в "Си цы чжуань": совершенно мудрые "глядя вверх, наблюдали небесные письмена. Глядя вниз, исследовали поверхность земли. Так узнавали причины тайного и явного". Только вот если нет чего-то одного, то и "И цзин" не может представлять собой только "замкнутую систему". То есть она замкнута и не замкнута: каждый цикл, завершаясь, выводит к новому циклу, о чём и сказано в последней, 64-й гексаграмме "Еще не конец" (Вэй-цзи). Ю.К. Щуцкий, которому принадлежит перевод "И цзина", комментирует: "Ситуации разворачиваются так, что, наконец, наступает хаос, но хаос рассматривается не как распад созданного, а как бесконечность, как возможность бесконечного творчества…"

(вполне в духе современной физики, синэргетики). "В то время, когда человек проходит через хаос, единственное, на чём он может держаться, это на самом себе, ибо в хаосе не на что положиться. Суть этого внутреннего благородства – в той гармонии, которая подчёркивается средней позицией в верхней триграмме. Это внутренняя ПРАВДИВОСТЬ"2. Лучше не скажешь.

25. 1. 2002 г. Т.П. Григорьева.

Настоящее издание представляет собой электронную версию первого издания 2002 года. В нее не было внесено содержательных изменений. Следует отметить значительные достижения западной и китайской филологии за последнее десятилетие, основанные на изучении вновь найденных и продолжающих появляться, благодаря археологическим раскопкам, подлинным рукописям произведений чжоуского и ханького периодов. Изучение этих рукописей быстро превратилось в самостоятельную дисциплину, которую мы предполагаем кратко осветить в следующем, обновленном издании данной работы. Несмотря на то, что появление этих рукописей в значительной мере революционизировало китайскую филологию классического периода, пока еще вряд ли возможно говорить о радикальном изменении устоявшихся взглядов на историю древнекитайской литературы.

Поэтому издание 2002 года не теряет своей ценности для студентов и массового читателя, для которых оно и предназначено.

Следует упомянуть, что оригинальное издание выросло из лекций, прочитанных автором в составе курса истории мировой литературы в Российском государственном гуманитарном университете в середине 90-х годов.

Автор благодарен директору Института восточных культур, Илье Смирнову, за предложение принять участие в чтении курса, а также директору издательства Института востоковедения Российской академии наук Юрию Чудодееву, за поддержку в публикации первого издания этой книги в 2002 году.

Автор также глубоко признателен безвременно ушедшей Елене Ознобкиной, принявшей активное участие в подготовке первого издания книги. Ее памяти и посвящается электронное издание этой книги.

30 сентября 2012 г. С.В.Зинин

s. zinine@yahoo.com s. zinine@gmail.com

Настоящее пособие предназначено для самостоятельного контроля студентами своих знаний по курсу древнекитайской литературы. К ответам на вопросы прилагается объяснение, однако эта книга не может заменить соответствующий учебник.

Тематика вопросов охватывает период древности, развитие китайской литературы с момента возникновения до первых веков н. э… Этот период делится на четыре условных "подпериода": зарождение письменности, возникновение канонов, философский и завершающий периоды.

В пособие включены вопросы практически по всем каноническим сочинениям, важнейшим философским трактатам (прежде всего "Лунь юю" и "Дао дэ цзину"), то есть текстам, о которых должен знать даже некитаист-гуманитарий. Внимание обращено преимущественно на литературные особенности текстов и практически не затрагивается их содержание, не раскрываются подробно и философские категории того или иного учения.

Проблема китайской мифологии в данной работе (за исключением "Шань хай цзина" и стихов Цюй Юаня) также практически не освещена. Это сделано сознательно. Мы полагаем, что нет оснований считать китайскую мифологию фактом литературы древности. Такой традиционный подход был бы заимствованием европоцентристской схемы. Во второй половине 19 века стало общепринятым ассоциировать мифологические сочинения с фазой генезиса западных литератур, и это побудило синологов к" реконструкции" на основании содержащихся в древних текстах мифологических или псевдомифологических элементов китайских "мифов". В итоге, эти синологи поместили китайскую мифологию в начало курсов китайской литературы. Однако мы не находим в аутентичных древних текстах сколько-нибудь развернутых мифологических повествований, эпоса (с которых начиналась ближневосточная и античная литературы), и должны констатировать, по крайней мере, равнодушие к ним китайских литераторов описываемого периода. "Место эпоса" было занято историческими сочинениями.