Алексей Глухов - Русь книжная

Алексей Глухов провел кропотливую работу, чтобы, пользуясь многочисленными источниками, восстановить картину начала письменности на Руси, зарождения грамотности, возникновения древнейших рукописей. С большим знанием истории ведет он разговор о подвижниках книги, о первых ее авторах и первых читателях. Зримо видишь, как создавались и как исчезали, нередко бесследно, монастырские библиотеки; вместе с исследователями испытываешь истинное волнение за судьбу книжного собрания московских князей, тайна которого не раскрыта до сих пор. А рассказ о новгородских берестяных грамотах походит на своего рода поэтическую новеллу.

Я уверен, что множество наших современников, ныне усердно собирающих произведения литературы, деятельных помощников Всесоюзного общества книголюбов, оценят труд А. Глухова и поставят его в ряд тех, которые учат любить книгу, помогая узнать, какими тернистыми путями, зачастую из потайных хранилищ выходила она на простор, начинала служить просвещению и воспитанию. А без этого каждый культурный человек уже не мыслит своего существования.

Всегда, во все времена, во всех странах мира люди славили книгу. В Древнем Египте и Ассирии, в Греции и Риме, в городах Арабского халифата и в Киевской Руси… Книга — это и лекарство для души, и кладовая наук, и источник мудрости. Арабский писатель сравнивал книгу с хранилищем сокровищ, а древнерусский — то с реками, «напояющими» Вселенную, то с солнечным светом. «Изборник Святослава» утверждал: «Красота воину — оружие, и кораблю — ветрило, так и праведнику — почитание книжное». В сборнике «Пчела» отмечалось: «Ум без книг, аки птица спешена. Якож она взлетати не может, такоже и ум не домыслится совершена разума без книг. Свет дневной есть слово книжное». В «Поучении соловецкой библиотеки» книги сравниваются с глубинами морей, откуда читатель «выносит жемчуг драгий». После этого автор с удовольствием добавляет: «Добро есть, братие, почитание книжное…»

Древняя Русь оставила нам множество рукописных и печатных произведений, и они рассказывают о том, как жили, о чем думали, что умели делать наши далекие предки, какого уровня достигали у них литература, наука, искусство. И сама книга, особенно рукописная, — предмет искусства: она вобрала в себя мастерство переписчиков, переплетчиков, художников, ювелиров.

Старинные русские книги… Их было, видимо, много. Но одни — истреблены во время войн, другие — сгорели, а третьи — разграблены. Однако и рукописи, уцелевшие после войн и пожаров, часто потом погибали в архивах. И тем не менее дошло до нас около ста древнерусских грамот и свыше пятисот рукописных книг XI–XIV веков. Сохранились они благодаря древним «книгохранительным палатам».

Значение этих «палат», пусть с небольшим фондом, с крайне ограниченным числом читателей, — огромно. Если бы, к примеру, не случайная находка в конце XVIII века в провинциальной монастырской библиотеке единственного списка «Слова о полку Игореве», то наше представление о древней русской литературе было бы значительно беднее. В ту эпоху, кроме «Слова о полку Игореве», создавались, очевидно, и другие подобные произведения, но время не пощадило их. В девятисотых годах Н. Никольский справедливо заметил: «Слово о полку Игореве», «Слово Даниила Заточника», отрывки исторических сказаний в летописях, «Слово о погибели Русской земли» и тому подобные произведения показывают, что в начальные века русской жизни, кроме церковно-учительной книжности, существовала и развивалась светская литература, достигнувшая в Южной Руси значительного расцвета. Если бы «Слово о полку Игореве» было одиночным для своей эпохи, то оно было бы, конечно, исторической несообразностью.

Крепкие стены Кирилло-Белозерского монастыря, где была богатая библиотека, спасли древнейший список «Задонщины»; в книгохранительной палате Троице-Сергиевой лавры Карамзин нашел «Хождение за три моря» Афанасия Никитина. А сколько выдающихся памятников сберегла Новгородская София!

Основное внимание в этих небольших очерках сосредоточено на судьбах древнерусских библиотек — от первой, созданной при Ярославе Мудром, до начала XVIII века, до петровских реформ. И конечно, попутно рассказывается о наиболее примечательных книгах, составлявших их фонды. В очерках подчеркнута драматическая история многих собраний, а также отдельных литературных памятников, показана их гибель в результате пожаров, наводнений, междоусобных войн. Еще опаснее был идеологический террор церкви — неугодные произведения светского содержания конфисковывались, сжигались, топились. Церковь проводила жесткий отбор, заботясь в основном о церковно-богословских трудах.

Чрезвычайно тяжелым для русского народа и его культуры было монгольское нашествие. Летописи наши не раз горестно сообщают о варварском уничтожении рукописей, подавляющее большинство которых безвозвратно утрачено.

Надо ли знать это нам, людям XX столетия? Безусловно. Каждый, кто приходит в мир, получает право, как сказал поэт Л. Мартынов, «все на земле унаследовать: капища, игрища, зрелища, истины обнаженные, мысли, уже зарожденные…». И еще одно немаловажное обстоятельство. Нам необходимо не просто «унаследовать», но сберечь памятники старины — свидетельства яркой талантливости наших далеких предков. Именно на это направлен принятый накануне 60-летия Великого Октября закон «Об охране и использовании памятников истории и культуры», в котором бережное отношение к культурно-историческому наследию рассматривается как важная задача не только государственных органов и общественных организаций, но и каждого советского человека. В том же духе выдержаны статьи новой Конституции СССР. Так, в статье 68 записано: «Забота о сохранении исторических памятников и других культурных ценностей — долг и обязанность граждан СССР».

Автор выражает надежду, что эта книга в какой-то мере поможет читателю ознакомиться с той частью нашего национального достояния, которым является древнерусская литература, даст возможность заглянуть в прошлое. Каждому человеку необходимо изучать историю своей страны, ее культурные богатства, ведь история культуры питает наш ум и воображение, многое объясняя, многое помогая понять. По словам А. И. Герцена, «в книге не одно прошедшее; она составляет документ, по которому мы вводимся во владение настоящего, во владение всей суммы истин и усилий, найденных страданиями, облитых иногда кровавым потом; она — программа будущего».