Николай Ямской - Легенды московского застолья. Заметки о вкусной, не очень вкусной, здоровой и не совсем здоровой, но все равно удивительно интересной жизни

На самом деле время не шло, а летело. У кого-то из ветеранов от такого темпа останавливалось дыхание. Кому-то затягивало раны. А нас — их детей — подхватывало ветром перемен, сбивая. самых продвинутых в определенных, нами самими же облюбованных общепитовских точках. В послевоенные годы самым модным из таких стал уже не раз помянутый «Коктейль-холл». Но там в основном гужевались «лабающие стилем». Мороженое в их среде не котировалось. Они бредили просочившейся с Запада музыкой. И предпочитали проверять на вкус некие разноцветные смеси с какими-то экзотическими иностранными названиями.

Ничего-ничего! В самом начале 1960-х мороженое плюс недорогое сухое вино взяли убедительный реванш. Причем тоже на Тверской в доме № 6. Но в помещении по соседству — как раз там, где до войны публика брала в осаду легендарную «Арктику».

Однако теперь многое было иначе. В честь полета первого в мире космонавта в роддомах рождались почти одни Юры. А кафе назвали, естественно, «Космос». От прежнего «арктического» оформления в нем не осталось и следа. Теперь тематика интерьеров звала исключительно к далеким планетам. А витражи в окнах отгораживали нас от сероватой соцдействительности красочными изображениями советских космических кораблей.

Однако самыми желанными были, конечно, «межпланетные» новации в меню. Совершенно в духе новых времен и устремлений — кафе встречало очередную генерацию трудноизлечимых романтиков целым фирменным рядом специально приготовленного мороженого. Нигде кроме, как только в «Космосе», можно было отведать «Планету» — шоколадный пломбир с добавкой смеси из жареных миндаля, арахиса и фундука. Или заказать «Мечту» — тот же пломбир, но уже в комбинации с вареньями сливовым, черносливовым или консервированным компотом.

Особым шиком казалось то, что «Мечту» подавали в фужере. А вот «Космос» — шарик из сливочного мороженого, политый шоколадной глазурью, — приносили на блюдце или в неглубокой чашке. Последнее несколько снижало впечатление. Однако вкус все равно заставлял позабыть о шероховатостях.

Осужденное XX съездом сталинское прошлое мертвой хваткой продолжало держать страну. Зато будущее сияло так, что его света хватало и настоящему.

Так, во всяком случае, нам тогда казалось…

Сегодня, вспоминая о мороженом — этой сладкой радости времен своего детства и даже юности, мои перевалившие за шестьдесят сверстники умиляются и просветляются.

Ну как же, как же! И небо было голубее. И зимой за минус 25 заворачивало. Но хоть и утеплялись не бог весть чем, простуд не боялись. Закаленный был народ, небалованный. Мороженое в самую студеную пору трескали. И ничего — только пар изо рта вырывался…

Молодые, заметил, всё это слушают — и тоже как-то просветляются…

Ой, ребята, «фильтруйте» эти «мемуары»! Уж очень неоднозначны были те наши «праздники детства». Особенно в послевоенной стране. Потому что если про закалку, то — что на воле, что в сталинской зоне — «утеплялось» большинство знаменитой русской телогрейкой.

Про мороженое — тоже все прозаичнее. Полакомиться им в кафе — это даже у взрослых случалось далеко не каждый день. Чаще угощались в киношке, перед сеансом. Мы же, ребятня, понятное дело, покупали мороженое на улице, у бойких, голосистых теточек в не очень свежих белых куртках, надетых прямо на пальто. Свой товар эти видавшие виды «снегурочки» держали в обыкновенных картонных коробках или, реже, деревянных сундучках. У нас на Сретенке в фаворе была лоточница, которая торговала около уже давным-давно не существующего кинотеатра «Уран». Мороженое она извлекала из стеклянного ящика, установленного на деревянных распорках. Но такое было большой редкостью, что, как известно, только усиливает впечатление.

Про вкус мороженого в духе ретро разрешите чуть позже. А вот про ценообразование уточню. До отмены продуктовых карточек в 1947 году его продавали эдакими брикетиками. Целый стоил 30 рублей. Большинство по бедности покупало лишь половинку за 15 рублей. Да и то в основном по красным датам на отрывном календаре. Почему так скромно? Да потому, что полулитровая кружка молока стоила на базаре 40 рублей. Поэтому в такой обыкновенной семье, как у нас, молоко покупали лишь для меня, малолетки. Соответственно, старшему брату долгое время приходилось поглядывать на мороженое лишь издали.

Сегодня некоторые бодрячки-«мемуаристы» о той калькуляции не вспоминают. А все больше вздыхают о пломбире по 48 копейки за штуку или эскимо на палочке за 22 копейки.

На самом деле такие цены существовали уже много позже — где-то между их тогдашней боевой дворовой юностью и началом нынешнего прогрессирующего склероза. Но тогда, кстати, многие из нас уже не мороженому приоритет отдавали. А красному портвейну № 14 в почти литровой емкости с надписью на этикеточке «цена без посуды 2 рубля 10 коп.». Так что при средней ежемесячной зарплате по стране в 86 рублей (см. архивы Росстата) портвейн главным образом закусывали «мануфактуркой» (скоро эту роль принял на себя изобретенный при Хрущеве плавленый сырок «Дружба»), А пломбиром, присовокупив к нему пару чашечек кофе, угощались с любимой девушкой, пригласив ее в недорогое, с трех сторон застекленное кафе.

Таких «стекляшек» в конце 1960-х — начале 1970-х в Москве понастроили видимо-невидимо.

Это в смысле того, что и уличная торговля мороженым тогда сильно пошла в гору. Решающую роль в этом сыграла контора под названием «Автоматторг», которая ведала централизованной торговлей данным продуктом. Под этим логотипом пять-шесть сортов продавали в раскиданных по всему городу фирменных ларьках, стационарных киосках, а также с передвижных, установленных на двухколесную тележку лотков. Поскольку спрос — как и тяга к культурному отдыху в «общепитовских стационарах» — рос, уличная торговля мороженым клиентов у профильных кафешек не отбивала. Эти заведения чувствовали себя уверенно даже в перестройку, когда прилавки в магазинах оголились донельзя. И нисколько не стушевались в период повального увлечения фастфудом. Стоило, помнится, в 1990 году появиться на углу Пушкинской площади первому в Москве «Макдоналдсу», как почти одновременно с ним на Тверской-Ямской открылось замечательное кафе-мороженое «Пингвин».

В «Пингвине» холодные шарики раскладывали по хрустящим рожкам. С начала нулевых эти рожки уже стали предлагать в каждом супермаркете. Наполнитель, естественно, предлагался в ассортименте, где клубника в общем-то пахла клубникой и шоколад сохранял вкус какао-бобов.