Николай Николаев - Русская Африка

и воссоздавал в своем воображении удивительную и полную сказочных приключений судьбу черного предка.

В примечании к 1-й главе «Евгения Онегина» Пушкин писал: «В России, где память замечательных людей скоро исчезает по причине недостатка исторических записок, странная жизнь Аннибала (Ганнибала. — Ред.) известна только по семейственным преданиям. Мы со временем надеемся издать полную его биографию».

Напомним, что это примечание (помещенное в первом издании 1-й главы в 1825 году) относилось к следующим строкам «Онегина»:

«Автор, со стороны матери, происхождения африканского», — замечал Пушкин. Вряд ли, обещая издать полную биографию прадеда, он имел в виду только так называемую «Немецкую биографию» А. П. Ганнибала (записанную, как сейчас установлено, со слов старого арапа его зятем А. К. Роткирхом). Скорее всего, речь шла о труде самостоятельном и более обширном.

Биография прадеда не была издана, остался незавершенным роман о царском арапе — первенец пушкинской исторической прозы. Однако «круг пушкинских замыслов так широк, — отметил профессор Ю. М. Лотман, — что вся последующая русская литература так или иначе с ними соотносилась, продолжая и как бы реализуя… намеченный им путь духовного развития». Не является исключением и замысел жизнеописания Ганнибала — многие поколения писателей и ученых пытались выполнить пушкинский завет.

Постепенно литература о выдающемся военном инженере и сподвижнике Петра I благодаря неустанному поиску исследователей составила целую книжную полку. Но пока практически отсутствует какая-либо документальная информация о «достамбульском», детском периоде жизни Ганнибала. К сожалению, не дошло до нас и его достоверное изображение: в последнее время возобновились споры вокруг предполагаемого ганнибалова портрета, хранящегося во Всесоюзном музее А. С. Пушкина в Санкт-Петербурге.

В свое время в Московском Кремле, сообщил А. Букалов, в помещении звонницы колокольни Ивана Великого, проходила выставка старинного русского оружия из личной коллекции Петра I. Один из залов украсила гравюра «Битва при Лесной», выполненная с картины известного французского художника-баталиста Пьера Мартена-младшего. В свите Петра изображен его крестник, юноша-арап в Преображенском мундире и восточном головном уборе. Картина была написана по приказу Петра. Не исключено, что Пушкин видел ее в Эрмитаже. Существовали и другие прижизненные изображения Ганнибала. И. Л. Фейнберг полагал, например, что могли сохраниться рисунки с восковой персоны арапа, заказанной Петром для «Кунсткамеры» (скульптура погибла во время пожара).

В 1827 году Пушкин нарисовал на полях рукописи романа о царском арапе профиль Ибрагима — автопортрет с утрированными африканскими чертами. Этот набросок — не единственная графическая попытка поэта представить себя в образе Ганнибала. Попытка вполне оправданная, ибо, как заметил немецкий писатель, пушкинский современник Вольфганг Менцель, «одно зеркало важнее целой галереи предков».

Несколько неожиданным дополнением к этой теме статьи являются исследования ученых в новых областях знания — социобиологии и биосоциологии. Эти науки изучают взаимосвязь эволюции наследственного генофонда и культурных обретений, передаваемых языковыми средствами. Особенно интенсивно исследуется феномен «памяти генов». Хромосомы по-своему «помнят» физиологические предпосылки сложившихся в определенных условиях форм поведения и общения. Выяснилось совпадение зон распространения на Земле повторяющихся участков молекул ДНК и сходных элементов культуры, прежде всего мифологических сюжетов и образов.

Конечно, «память» африканских генов Пушкина была связана с пересказами воспоминаний прадедушки бабушкой Ганнибал и матерью поэта, красавицей-креолкой, говорит африканист Игорь Андреев. В частности, сюжет сказки о золотой рыбке встроен в «рамку» скорее африканских, нежели российских, психологических реалий патриархального свойства. Разве типично для русского мужика, чтобы им повелевала выжившая из ума старуха? Другое дело — Африка. Отец Ганнибала в самом начале того века, в конце которого родился наш поэт, с оружием в руках противостоял вторжению ислама, защищая традиции, близкие сложившемуся именно в Африке матриархату. Поэтому «сказочная» властная старуха так напоминает африканцам образ царицы-матери, не упускающей случая поруководить сидящим на троне супругом.

Разумеется, это не отрицает социальной почвы для похожести черт характера. Российская артельность, близкая по духу африканской общинности, объясняет созвучие русского фольклора с африканским эпосом. Например, мандингское сказание о богатыре Сундиате и превратившемся в кукушку колдуне Сумаоро напоминает противоборство Ильи Муромца и Соловья-разбойника. Оба сюжета появились на свет в XIII веке, когда в этих регионах местные племена создавали и «на ощупь» осваивали самобытную государственность: одни — на границе саванны с пустыней Сахарой, вторые — там, где сошлись муромские леса и степная мещерская низменность. Обоим сказаниям созвучна пушкинская поэма «Руслан и Людмила».

Вовсе не обязательно, что загадки задают только древность и Средневековье. Много тайн хранят архивы о временах не столь отдаленных. Фонды министерств юстиции, иностранных и внутренних дел, контор великих князей, Александро-Невской лавры, Синода — там находятся материалы о том, как зарождались русско-эфиопские связи в середине позапрошлого века главным образом на основе общей религии. Но не только это было поводом для тесных контактов. В Центральном государственном военно-историческом архиве СССР, в фондах Военно-медицинской академии, Красного Креста, Военно-учетного архива и Главного артиллерийского управления имеются послужные списки врачей, работавших в Эфиопии, отчеты о деятельности санитарного отряда Шведова. Трехтомное дело департамента полиции Центрального государственного архива Октябрьской революции хранит обширные данные об экспедиции Ашинова в 1899 году. Да мало ли еще уникального, нетронутого материала! Давайте обо всем по порядку.

С чего же все-таки начать рассказ о систематической, постоянной работе наших прадедов в Эфиопии? Со времени обмена дипломатическими миссиями 1895 и 1897 годов? Пожалуй, с более раннего времени. Первой российской экспедицией, которой довелось побывать на территории этой страны, была экспедиция Егора Петровича Ковалевского. В 1847–1848 годах ему удалось проникнуть лишь в западные области страны, туда, где жили племена галла, Ковалевский оставил подробные характеристики этого народа. Прошло несколько десятилетий до следующей поездки — казака Николая Ашинова. Того самого, из архивного трехтомного дела.