Николай Николаев - Русская Африка

19 декабря русская духовная миссия прибыла в Порт-Саид, дальше которого рейсовые российские суда не ходили. Почти недельное пребывание ашиновцев в главном пункте Суэцкого канала, где им пришлось ждать попутного парохода, не могло не привлечь к русской миссии внимания европейских держав. Европейские газеты наперебой обсуждали цели миссии и отношение к ней российского правительства. Между тем последнее пребывало в состоянии некоторой растерянности, не успев даже своевременно уведомить об отъезде миссии свои консульские службы на Востоке. Германский консул в Порт-Саиде, выполнявший по совместительству и обязанности российского вице-консула, на основании отсутствия у него инструкций отказал «духовной миссии» в официальном покровительстве.

24 декабря Ашинову наконец удалось посадить миссию на австро-венгерский пароход «Амфитрида», который согласился доставить экспедицию в Таджуру. Но, немедленно по выходу «Амфитриды» из порта, ее начал преследовать итальянский военный корабль, которому было поручено следить за передвижением русской экспедиции и воспрепятствовать высадке русских на итальянской территории. Одновременно итальянский посол во Франции потребовал от Парижа запретить высадку экспедиции во французские владения, так как, по сведениям итальянцев, русские везли с собой большое количество оружия и тем якобы нарушали конвенцию о запрете ввоза оружия в Африку. Впрочем, итальянской канонерке не удалось помешать высадке миссии: бурной штормовой ночью итальянцы потеряли из виду быстроходную «Амфитриду». Ашиновцы, два дня наблюдавшие за назойливым преследованием итальянцев, ликовали. Атаман по этому поводу устроил даже банкет для капитана и команды корабля.

6 января около 9 часов утра «Амфитрида» благополучно бросила якорь в Таджурском заливе, в нескольких милях южнее французского порта Обок. Будущие колонисты с нетерпением высыпали на палубу, надеясь увидеть на берегу некое подобие малороссийских мазанок или добротные курени русской станицы. Но их взгляд не встретил ничего, кроме убогих шалашей данакильцев (местное племя), сгрудившихся под редкими, чахлыми пальмами. Стало ясно, что рассказы о станице — это блеф и начинать придется на пустом месте. Неудивительно, что некоторые сразу заскучали и стали подумывать о возвращении. Впрочем, надо отметить: данакильцы встретили русских дружелюбно. Ашинова приветствовали, как старого знакомого.

Из семи русских, которые должны были дожидаться Ашинова в Таджуре, осталось трое. Остальные разбежались. Да и эти трое сумели продержаться до возвращения атамана лишь благодаря помощи данакильцев, которые подкармливали, как могли, ашиновских «станичников». Поначалу переселенцы устроились прямо на берегу, возле сваленных ящиков со скарбом. Немногочисленные палатки были отданы семейным. Остальные соорудили себе временное жилье из досок и другого стройматериала, который благодаря предусмотрительности Ашинова и отставного капитана Нестерова был взят с собой в достаточном количестве.

Первые дни после высадки Ашинов с небольшим отрядом стрелков неустанно совершал рекогносцированные вылазки по побережью, подыскивая место для устройства постоянного поселения. Остальные томились в неопределенности и, пребывая в безделье, потихоньку уничтожали запасы привезенного спиртного, проигрывали в карты свое имущество. Некоторые, менее стойкие, столкнувшись с реалиями африканского быта, воспользовались длительными отлучками атамана и попытались бежать в Обок, чтобы оттуда вернуться в Россию. Но они не знали верной дороги и были перехвачены и возвращены в лагерь. Беглецов на первых порах решили не наказывать, а ограничиться строгими увещеваниями.

Вероятно, уместно сказать несколько слов о людях, которые отправились с Ашиновым в Африку. Контингент добровольцев состоял в основном из людей неустроенных в жизни, не имевших зачастую ни надежного крова, ни гроша за душой, ни перспектив на будущее.

Поэтому многие на экспедицию Ашинова смотрели как на шанс поправить свое материальное положение. И когда впоследствии Ашинова упрекали за то, что он набрал в свою миссию всякий сброд, одна влиятельная русская газета мудро заметила по этому поводу, что упреки эти мало им заслужены, потому что «едва ли можно думать найти в России охотников колонизировать абиссинские пустыни между тайными советниками и институтками».

Ашинов еще до отплытия пытался привить своей «золотой роте» понятие о дисциплине, поручив Нестерову, не предавая дело огласке, заняться с добровольцами военно-строевой подготовкой. Но эти тайные занятия будущих казаков продолжались недолго: вскоре домовладелица потребовала от Нестерова прекратить «домашнюю маршировку». В конце концов вопросы военнодисциплинарного характера было решено отложить до прибытия на место. Но еще по дороге, в промежуточных портах, экстравагантность ашиновских волонтеров создала Ашинову немало проблем и сильно дискредитировала «духовную миссию». Особенно непростой оказалась в этом отношении неделя пребывания в Порт-Саиде, где временным пристанищем ашиновцев стали три пришвартованные к пирсу грузовые баржи. «Четырехсуточная стоянка в Порт-Саиде, — вспоминал Нестеров, — произвела дурное впечатление на наш отряд… Бездеятельность развила пьянство и мотовство». Еще резче высказался капитан парохода «Нижний Новгород», которому довелось встретиться с ашиновцами в Порт-Саиде: «Вся команда состоит положительно из каких-то оборванцев, пьяных и шумящих на весь город. Пароход Российского общества пароходства и торговли высадил их всех на две баржи, а вот эти баржи стоят у пристани в самом бойком и чистом месте набережной, а так как ночью все 150 человек не помещаются для спанья на барже, то часть их спит прямо тут же, на улице, на земле. Днем и поздно вечером дружина вся бродит по улицам в невозможных костюмах, притом рваных и грязных от спанья на земле… Все в веселом, бесшабашном настроении духа, кричат и поют песни днем и ночью…»

Надо сказать, что среди волонтеров было десятка полтора интеллигентов: врачей, учителей, отставных офицеров, священников, которые ответственно отнеслись к задачам миссии и, прибыв на место, начали изучать местные языки и обычаи. К несчастью, не они определяли общее лицо этой так называемой духовной миссии.

Для местных жителей приезд русских был настоящим событием. Всю неделю, пока колонисты оставались в Таджуре, данакильцы навещали русский лагерь. Отношения установились самые дружеские. Ашинов каждый вечер принимал у себя с угощениями туземного султана Магомет-Сабеха. Из Таджуры Ашинов отправил в Эфиопию «к Негусу Иоанну» (императору Иоханнысу IV) трех приехавших с ним абиссинских монахов с сообщением о прибытии русских и просьбой прислать к побережью караван.