Николай Николаев - Русская Африка

Жизненная драма Николая Ашинова состояла в том, что родился он не в то время и не тем, кем ему хотелось бы. Появившись на свет в 1857 году в семье мелкого царицынского купца, переселившегося на Терек, Ашинов с детства бредил подвигами терского казачества.

Семнадцати лет от роду он ушел из дома — «казачить». Во время скитаний по Закавказью он встретился с профессиональными контрабандистами и нелегально отправился с ними за кордон. В Батуме (тогда еще принадлежавшем Турции) Ашинов сошелся с Мишкой Двулобым, одним из предводителей так называемых вольных казаков, состоявших частью из осевших в Турции потомков российских казаков-некрасовцев, частью — из вольных сынов Кавказа, подавшихся в абреки. Главным их промыслом было вождение через границу караванов с контрабандой и прочие лихие дела.

Жизнь вольного казачества пришлась Ашинову по душе. Вступив в одну из «гулевых сотен», он вскоре выдвинулся и сделался есаулом у атамана Двулобого. Накануне русско-турецкой войны жизнь вольных казаков осложнилась: турецкие власти все настойчивее стали наступать на их свободу. Часть казаков решила перебраться из Турции обратно на российские земли. Ашинова, как хорошо грамотного, направили в Россию ходатаем, чтобы просить о выделении вольным казакам земли на Кавказе, но поездка успехом не увенчалась. В 1883 году Ашинов предпринял повторную попытку, на этот раз более удачную. Предложенный им проект создания на восточном побережье Черного моря шестисотверстной полосы русских поселений — от ставшего российского Батума до Новороссийска — с образованием отдельного причерноморского казачества нашла поддержку во влиятельных славянофильских кругах.

Издатель «Московских ведомостей» Катков устроил Ашинову встречу с главноначальствующим гражданской частью на Кавказе князем Дондуковым-Корсаковым. Тот согласился выделить полторы сотни десятин в Кутаисской губернии, в местечке Цебельда, разрешив заселить ее. Но не выходцами из Турции, а крестьянами из русских и малороссийских губерний.

Вскоре новое поселение было создано. Ашинов назвал его «станицей Николаевской» (не то в честь себя, не то в честь наследника престола), а сам назвался «станичным атаманом», заявив поселянам, что они должны знать в качестве начальника только одного его. Поселянам-то было все равно, но самоуправство Ашинова не понравилось местной администрации. Та обратилась к князю Дондукову-Корсакову за разъяснениями по поводу статуса ашиновского поселения. Сразу же выяснилось, что, выделяя Ашинову землю под заселение, князь-главноначальствующий вовсе не предполагал образовывать новые казачьи станицы. И приказал «в устройстве ашиновских поселян не делать никакой разницы с остальными поселенцами округа».

Станицу переименовали в «село Николаевское», а поселенцам предложили выбрать органы местного самоуправления. Ашинова же не прельщала перспектива стать деревенским старостой. Он мечтал об атаманстве и надеялся, что его станица станет ядром, из которого затем вырастет новое казачье войско. Ашинов отправился в Петербург искать правды и надеясь дойти, если надо, до самого императора. Однако в столице все его прошения в высшие инстанции остались без ответа. Неудавшийся атаман собирался уже вернуться в Турцию, но тут произошло событие, круто изменившее его дальнейшую жизнь. Резкие критические высказывания Ашинова в адрес кавказской администрации привлекли к атаману внимание английских спецслужб. Англичане встретились с ним в Петербурге и предложили ему поддержку взамен на согласие немного поработать в британских интересах. От Ашинова требовалось завербовать в Турции некоторое число добровольцев из числа вольных казаков для диверсий на Закаспийской железной дороге, которую строили в Туркестане. Еще следовало наладить тайную доставку оружия на Кавказ. Англичане готовы были отвалить за это два миллиона фунтов. Ашинов немедленно выехал в Константинополь.

Однако англичане просчитались. Ашинов при всех его амбициях и тщеславии остался патриотом России. В Константинополе он, сговорившись с Двулобым и его людьми, артистически разыграл перед британским военным атташе сцену вербовки наемников. Но, взяв задаток, не только ничего не предпринял в пользу англичан, но еще и негласно, через третье лицо, уведомил русское посольство в Турции.

Потом он исчез из Константинополя и через некоторое время «всплыл» в Египте. Ашинов явился к российскому консулу Хитрово, с которым успел познакомиться в Москве, в доме известного славянофила Аксакова. Хитрово, лично оказавшийся свидетелем ашиновской аферы с англичанами (он находился в тот момент в Константинополе), на время предоставил атаману укрытие.

В Александрии, однако, англичане чувствовали себя, как дома, и Ашинову потребовалось на время совершенно исчезнуть. И убыл он в Абиссинию (так тогда называли Эфиопию). Посоветовать это мог лишь Хитрово: у него были свои резоны желать поездки Ашинова в Эфиопию. Будучи крупной фигурой в славянофильских кругах, он искал возможности вовлечь исторически тяготеющую к православию Абиссинию в орбиту русского влияния, а для начала хотел отправить туда кого-нибудь на разведку. Министерство же иностранных дел, возглавляемое тогда Гирсом, проект консула в Египте отклонило. Но Хитрово не смирился с отказом и продолжал искать возможности осуществить свой план. Кандидатура вольного казака была вполне подходящей. Ашинов являлся лицом неофициальным, и его, Хитрово, он никак не мог скомпрометировать. Но на всякий случай Хитрово в донесении в Петербург утаил от министерства свое участие в решении Ашинова отправиться в Эфиопию.

Посетив Абиссинию и будучи там неожиданно хорошо встречен, — кажется, его приняли за какое-то высокопоставленное лицо — Ашинов сам загорелся идеей Хитрово, причем пошел в своих планах гораздо дальше своего вдохновителя. Он решил, что Абиссиния как нельзя лучше подходит для его проекта создания нового казачьего войска, который ему не дали осуществить на Кавказе.

Вернувшись в Россию, Ашинов перво-наперво предложил отправить в Эфиопию русскую духовную миссию для подготовки воссоединения русской и эфиопской церквей и одновременно начал набор добровольцев для заселения якобы уже основанной им на побережье Красного моря станицы «Новая Москва». Станица существовала пока только в его воображении. (Когда привезенные Ашиновым добровольцы высадились на песчаном африканском берегу, они увидели, что разрекламированная Ашиновым станица — это лишь старый полуразрушенный египетский форт, почти не подходящий для жилья, а гавань, которой Ашинов соблазнял морских чинов, мелководна и непригодна для стоянки и бункеровки судов.)