Владимир Петрухин - Загробный мир. Мифы о загробном мире

Четвертое небо — Солнце — стало приютом мудрецов, где первый сонм возглавлял Фома Аквинский. С ним пребывали Дионисий Ареопагит, Боэций и другие. Ко второму «хороводу» принадлежали святые: Доминик, Франциск Ассизский, Иоанн Златоуст, Иоахим Флорский и другие праведники, — достигавшие мистического откровения. На пятом небе — Марса — воители за веру, исторические короли, предводители Крестовых походов начиная с Готфрида Бульонского и библейские военачальники Иисус Навин и Иуда Маккавей. Здесь же оказывается и Карл Великий, видимо, уже искупивший свои грехи, с верным Роландом. На шестом небе — Юпитера — пребывали справедливые: святой царь Давид и император Константин Великий, сделавший христианство государственной религией Римской империи, и другие праведные правители. Седьмое небо — Сатурна — было предназначено для созерцателей, среди них святой Бенедикт, основатель ордена бенедиктинцев, отшельник Макарий Александрийский. На восьмом звездном небе хоры торжествующих хвалят Господа. Сам апостол Петр озаряет чудесным пламенем Беатриче. Данте, блеснув ученостью, вступил в диспут о вере со святым Петром и сподобился «апостольского огня» — общения со святым, которому вручены были ключи от рая.

В Древней Греции орфики (они разработали концепцию метемпсихоза) и пифагорейцы учили, что праведные, завершив круг рождений, живут на луне или превращаются в звезды. В эпоху Возрождения эти мифы орфизма обрели вторую жизнь.

На девятом — кристальном — небе, перводвигателе небесных сфер, три концентрических сонма ангелов окружали божество, которое сошлось в мистической точке несказанного света. Наконец, Данте достигает Эмпирея — десятого, невещественного неба, обитель божества, ангелов и блаженных душ. Сияющая река преображается здесь в кругообразное озеро, берега которого подобны ступеням амфитеатра. Этих «ступеней» тысячи, они образуют нечто вроде розы, где восседают блаженные души, кажущиеся белыми райскими цветами, ангелы же летают в виде искр. Туда на свое место возвращается Беатриче, выполнившая свою миссию, себе на смену она присылает Бернарда Клервосского, мистика и богослова, которого Данте видит в Эмпирее.

Появление именно этого знаменитого мистика вместо Беатриче не случайно: Бернард воспевал любовь к Премудрости Божией, которую для Данте воплощала Беатриче.

Бернард объясняет поэту увиденное внутри мистической «розы»: у ног Девы Марии, на втором сверху ряду, пребывет праматерь Ева, чей грех призван был искупить рожденный Марией Спаситель. Ниже сидят праведные жены Ветхого Завета: Рахиль, Сарра, Руфь. Напротив Марии — Иоанн Предтеча, библейские соперники близнецы Исав и Иаков объединены в Эмпирее. Слева от Марии восседают Адам и Моисей, справа — апостол Петр и Иоанн Богослов.

Данте приоткрылась и тайна Триединого Божества в виде трех радужных окружий. Небесный свет заставляет визионера достичь такого напряжения, что дух его изнемогает. Но любовь вдохновляет его волю — миру явлена «Божественная поэзия».

Для создания грандиозной картины загробного мира Данте использовал традиционные источники: апокрифические Евангелие Николима, Откровение Павла, Книгу Исайи и другие. Русскому читателю «Божественная комедия» доступна благодаря прекрасному переводу М. Лозинского; ему же принадлежат и краткие комментарии, использованные в этой книге. Пространные комментарии потребовали бы энциклопедии, ибо целый мир, включая античную эпоху, оказался вписанным в эти три книги.

Не абстрактные грехи, как в бесчисленных видениях того света, описаны в «Комедии»: Данте не скрывает своих политических пристрастий, его друзья и враги становятся участниками сюжета. «Божественная комедия» указывает людям путь от греховного состояния к блаженству, поэтому Данте и дал своему произведению такое название, ведь там все кончается хорошо.

В аду Данте, ужасаясь увиденным мукам, не сочувствует своим политическим противникам: одного предателя он треплет за волосы, другому клянется очистить глаза ото льда преисподней, но не выполняет обещания.

Можно обнаружить общие тенденции, если сравнивать смутные и нерасчлененные картины преисподней в первобытности (например, шеол в древней библейской традиции) и дифференцированный по иерархии мук и наслаждений загробный мир в более позднее время: ад сохранял мрак преисподней (ведь адский огонь не давал света), зато райский пламень веры был настолько ярок, что глаз смертного не мог выносить божественного сияния. В то же время описания рая даже у Данте оказываются не столь яркими и конкретными, сколь описания адских мук: райское блаженство не поддавалось описанию — картины рая были «апофатическими».

Тема видений загробного мира не раз встречалась в литературе от Средних веков до современности.

В XIII веке был составлен сборник «Римских деяний», латинских новелл, оказавших колоссальное влияние на развитие европейской прозы, в том числе ренессансной (Бокаччо). Частично «Римские деяния» были переведены на русский язык еще в XVII веке.

Одна из новелл повествовала о двух горожанах и поселянине, отправлявшихся в Мекку (значит, речь шла о мусульманах, совершавших паломничество — хадж). В пути у них закончились запасы еды, осталась лишь горстка муки. Горожане решили провести прожорливого сельского жителя и договорились о том, что испеченый из оставшейся муки хлеб достанется тому, кто увидит самый чудесный сон. Перед сном они поставили хлеб печься на медленный огонь, но поселянин разгадал хитрость своих спутников и съел хлеб, не дожидаясь, когда он допечется.

Но вот один из горожан проснулся с криком, якобы увидев необычный сон: два ангела открыли перед ним небесные врата и подвели к престолу Божьему. Товарищ его для виду подивился чудесному сну, но и сам рассказал о том, как под ним и явившимися двумя ангелами разверзлась земля, и они очутились в преисподней. Сытый поселянин притворился спящим, пока спутники не принялись его будить. «Как, вы уже вернулись?» — прикинулся изумленным хитрец. Два других пройдохи выразили недоумение, спросив, куда они могли уйти. Тут хитрый поселянин и пересказал их сны: он и сам видел, как один из них отправился на небо, а другой в преисподнюю. Оставшийся на земле решил, что он может один съесть хлеб.

Так бывает с теми, кто хочет обмануть товарища, заключает латинский моралист.

В русских народных легендах роль умельца и хитреца нередко принадлежит солдату. В одной из таких легенд рассказывается, как солдат, отслужив свои двадцать пять лет, не дождавшись отставки, пошел куда глаза глядят.

По дороге он встретил самого Господа. Справедливый Господь за верную службу велел солдату идти прямо в рай. Солдат, конечно, подивился красоте райских кущ, но, когда попытался раздобыть там табаку, выяснилось, что в Царстве Небесном табаку «не положено». Не мог солдат раздобыть и вина. Принялся он жаловаться Господу, и тот, выслушав его, велел идти по левую руку, где все есть. Отправился солдат налево и добрался до нечистой силы, там ему пожаловали трубку и полуштоф перцовки. Но недолго ему пришлось гулять, ибо со всех сторон набежали черти.