Владимир Петрухин - Загробный мир. Мифы о загробном мире

В позднейших христианских легендах могила первочеловека располагалась на горе Голгофа в Иерусалиме: кровь распятого Христа призвана была смыть первородный грех, открыв для человечества путь в Царство Небесное, но об этом будет сказано ниже.

В великой древнеиндийской эпической поэме «Махабхарата» рассказывается, что, когда Брахма создал мир, люди были бессмертными — они жили в Золотом веке. Их бесчисленные поколения умножились на земле, и земля, страдающая под их тяжестью, взмолилась к Брахме. Брахма внял ее мольбе, но не мог придумать, как сократить число живущих. Божественное бессилие привело к тому, что творец разгневался, и гнев его породил пламень, который мог погубить все творение. Тогда бог Шива обратился к творцу с советом не губить все живое, а сделать так, чтобы люди умирали, но род их не прекращался.

Брахма усмирил бушующий пламень, но из тела его вышла женщина с венком из лотосов на голове. Она сразу направилась к югу, ведь там, по индийским представлениям, было царство смерти — преисподняя. Тогда Брахма и повелел ей идти и убивать живые существа. Смерть — ее имя было Мритью (родственное русскому «смерть») — расплакалась, ибо не хотела, чтобы ее проклинали все живые существа. Брахма собрал ее слезы, не дав им пролиться на землю: он облегчил Мритью тяжкий труд, создав из ее слез болезни, — они лишали людей жизни.

Богиня Адити, воплощавшая безграничность мира, в начале времен породила множество богов, но восьмой ее потомок Вивасват выглядел безобразным — он не имел ни рук, ни ног (что сближало его образ со змеем), высота его была равна толщине… Старшие братья — боги Митра, Варуна и Бхага решили довершить его образ и отсекли все лишнее: так получился первый человек, творение божественных рук. Из лишних же частей возник слон. Бог Тваштар выдал за это создание свою дочь Сараньюю, и та родила ему близнецов Яму и Ями. Но богиня помнила, что Вивасват не ровня ей: она сотворила свое подобие, сама же покинула мужа. Тот не заметил подмены, и мнимая жена родила ему других детей, в том числе сына Ману — он создал первые законы, от него произошли все смертные люди. Но мачеха выдала себя: она неровно относилась к собственным детям и детям богини, что привело к ее ссоре с Ямой. Тот едва не совершил насилия над мачехой, и мачеха прокляла его, так что одна нога у Ямы отсохла (одноногость выдает хтонического персонажа, связанного с землей и преисподней).

Яма стал первым умершим, его смерть оплакивала сестра Ями, и плач мог длиться вечно, ведь тогда день еще не сменяла ночь. Боги создали ночь, чтобы Ями прекратила причитание. После смерти Яма ушел на юг, где воцарился в царстве смерти и стал локапалой — хранителем одной из сторон света. Прежде там царил Агни, божество огня, но он уступил свое место Яме, сам же стал жрецом богов — он доставляет им жертвоприношения. Ями же стала богиней священной реки Ямуни.

Царство мертвых от мира живых отделяла другая священная река — Вайтарани. Преодолеть Вайтарани человек может, только держась за хвост коровы, которую он при жизни подарил брахману. Яму сопровождали помощники — два четырехглазых пса с огромными ноздрями, они вынюхивали и высматривали тех, кто должен был отправиться в царство смерти. Сам бог в красном одеянии верхом на черном буйволе разъезжал по земле с дубинкой и петлей, которыми вынимал души обреченных.

Его царство — преисподняя, состояла из нескольких адских обителей: в нижней из трех (или двадцати одной) обителей в своей столице Ямапутре и восседал на троне Яма, к нему приводили душу каждого умершего, и загробный писец Читрагупта докладывал богу обо всех поступках умершего на земле. Яма, как судья мертвых, решал его загробную участь: сподобится ли он рая питаров, будет обитать в одном из адов или должен будет возродиться на земле в виде человека или животного. Ипостасями Ямы выступают Кала, бог времени, Антака, умертвляющий, и Мритью — сама смерть. Связь божества смерти со временем естественна: Яма считался также воплощением годового цикла — регулярного возрождения космоса. Действительно, его путь на тот свет, путь первого умершего, объединял все сферы мироздания и был подобен космогоническому акту.

Путь умершему показывал дым погребального костра, с ним он попадал к питарам, становился предком — «отцом». Кремация была неким жертвоприношением, благодаря которому покойник подготовлялся к тому, чтобы стать предком. Обрядовая и поминальная пища — пинда, смесь риса и разных культовых блюд, напоминающая славянскую кутью, ассоциировалась с первоматерией — семенем, из которого возник весь мир, а также со спермой, от которой происходит зачатие человека. Эта связь погребальных и поминальных ритуалов с космогонией и перерождением закономерно приводила к идее возрождения предка в потомках.

Собрание ритуальных текстов «Брихадараньяка-упанишада» увязывает с идеей перерождения посмертный путь человека.

Умершие «идут в дым [погребального костра], из дыма — в ночь, из ночи — в темную половину месяца, из темной половины месяца — в шесть месяцев, когда солнце движется к югу, из этих месяцев — в мир предков, из мира предков — в луну. Достигнув луны, они становятся пищей. Там боги вкушают их, подобно тому, как они вкушают царя Сому (напиток бессмертия), говоря: «Возрастай, уменьшайся». Когда это происходит у них, то люди попадают в пространство, из пространства — в ветер, из ветра — в дождь, из дождя — в землю. Достигнув земли, они становятся пищей. Снова совершается их подношение на огне человека, и затем они рождаются на огне женщины». Путь начинается с погребального костра и заканчивается в огне очага, чтобы вместе с пищей попасть в чрево женщины и приготовиться к новому жизненному циклу.

Нам становится понятной роль печи и очага в культе предков у славян, и даже печь бабы-яги, в которой она поджаривает тех, кто стремится попасть в иной мир. Понятно, почему у предков просили дождя: дождь осеменял землю, дающую пищу для новых рождений.

Английский исследователь античной культуры Ричард Онианс рассказал в своей книге «На коленях богов» о погребальном обычае, смысл которого оставался не ясен специалистам. Гомер рассказывал о том, что греки не доводили до конца обряд кремации трупа — тело сгорало лишь частично, зато повсюду: в микенских каменных гробницах (толосах), скифских деревянных погребальных камерах — археологи обнаруживают следы огня, не свидетельствующие об уничтожении трупов. У славян был распространен обычай «греть покойников» — разжигать поминальные костры, чтобы передать тепло предкам. Действительно, и после крещения Руси, прежде чем захоронить умершего по христианскому обряду, разводили костер. Онианс связывает античный обычай с удалением влажной субстанции души, псюхе, из трупа и сравнивает его с наиболее архаическими способами приготовления пищи (до открытия способов варки в посуде). Душа освобождалась от трупа и приготовлялась к загробной жизни. Но и за гробом для жизни нужен животворный источник — жидкость, поэтому Гомер рассказывает, как в урну с костями Патрокла и Ахилла льют вино, а в могилы ставят сосуды с водой и кладут кости, собранные с погребального костра, омытые водой или вином. На поминках совершают возлияния: живая и мертвая вода русских сказок и многочисленные мифы об источниках и напитках бессмертия связаны с этими представлениями о возрождающей силе влаги .