Федор Капица - Русский детский фольклор: учебное пособие

Дочка убегает, кот ворует крынку. Дочь возвращается, приходит и кот.

– Мать тебе платье купила! Да такое красивое, такое хорошее!

Дочь убегает, кот ворует еще одну крынку. Так повторяется, пока не остается ни одной крынки. Тогда возвращается мать. Она ругает и бьет дочку. Затем они вместе идут к коту.

– Пойдем, кот, в баню!

– Не пойду, у меня веника нету.

– Мы тебе дадим.

– У меня рубахи нет.

– Дадим.

– Штанов нету.

– Дадим, дадим!

Наконец, кот соглашается, и его ведут париться. В бане кота ловят и бьют («парят»).

Движение сюжета определяется разработанным диалогом дочери, матери и кота. Содержание диалогов зафиксировано традицией, а наполнение зависит от речевых возможностей участников.

В подобных играх текст играет вспомогательную роль и не имеет ритмической организации, как в играх с игровым припевом («Колпачок», «Каравай») или игровым приговором («Гуси и волк»). В этих играх, как правило, в живой образной форме отражены явления повседневной жизни, показаны нравственные и правовые установки в семье и в обществе. В некоторых играх присутствует развернутое нравоучение.

К формальным играм с игровыми припевами прежде всего относятся обрядовые. Раньше игры входили в состав различных ритуалов – встречи весны, проводов зимы, прославления солнца. Утратив ритуальный смысл, игры продолжали бытовать как развлечение, сохраняя на первых порах свою календарную приуроченность.

Перейдя в детскую среду, хороводные игры сохраняли основные действия, роли участников. Тексты песен упрощались, иногда превращаясь в диалоги. В игре «Кострома», записанной от детей восьми-десяти лет, основу действия составляет прозаический диалог хоровода и «Костромы», а повторяющийся игровой припев ритмизует движение хоровода:

Записаны игры, связанные с семейными обрядами. О.И. Капица приводит запись игры в «Сваху». Двое детей изображают свата и жениха, другая пара – сваху и невесту. Остальные гостей. Сваха и невеста ходят по кругу и припевают:

После этого припева сваха спрашивает у свата: «Умеет ли твой сын песни петь?» Сын поет несколько слов из какой-нибудь песни, чаще всего исполняет «Соловьюшко молоденькой».

Затем сваха спрашивает: «Умеет ли твой сын плясать?» Сын пляшет, а после этого выбирает себе невесту. Сват берет другого «сына», и игра начинается снова.

В Вятской губернии в «Сваху» играют только девочки, они исполняют во время игры следующую песню:

Если в взрослых обрядовых играх песня определяет ход игры, а иногда на ее музыкальных и поэтических достоинствах сосредоточивается весь интерес, то в детской хороводной игре она становится игровым припевом, дополнением к действию и перестает отличаться по форме от других игровых припевов.

Иногда при переходе обрядовых игр в детскую среду песни утрачивались. В 80-х годах XIX века в игре в «Оленя» еще сохранялась хороводная песня. В записях начала XX века хоровод отсутствует, а движения участников приобретают произвольную форму. М.Н. Мельников отмечает тенденцию к постепенной замене игровых песен ритмизованными прозаическими приговорами, привлекающими детей простотой исполнения и легкостью запоминания.

Шуточная песня «Каравай» когда-то исполнялась на именинах как величание. Постепенно она превратилась в детскую игру:

Слова песни сопровождаются соответствующими движениями и жестами участников.

Ролевые игры с приговорами часто называют играми с установленными правилами. Они могут выражаться в поэтической форме. Особыми приговорами сопровождается начало игры, ее этапы, определяется характер наказания и его длительность. Для всех приговоров характерны резкая экспрессивность, динамичность, богатство аллитераций, ассонансов, повторов слов, звучных рифм, хорошо разработанный диалог, интонационная полифония.

По происхождению игры с поэтическим приговором можно разделить на пять основных групп: 1) с приговором, созданным на основе реминисценций игровых песен; 2) с приговором, заимствованным у взрослых; 3) с приговором обрядового назначения; 4) с приговором, пришедшим из игр-импровизаций; 5) с приговором-считалкой.

Исследователи даже вводят понятие «игровой обрядности». Ее можно определить как совокупность наиболее характерных движений и словесных формул, составляющих своеобразный «этикет» игры. Проигравшего в «Лунки» окружали, давали ему в руки шапку и приговаривали:

Чичига, чичига,

Не на худо учила —

Ни в окошко глядеть!

Чичига или кок?

Если наказуемый выбирал «кок», ведущий ударял его мячом по голове, а остальные разбегались. Проигравший должен был схватить мяч и попасть им в кого-либо из игроков. Если наказуемый выбирал «чичигу», мячом били в подставленную шапку, стараясь выбить ее из рук.

Аналогично выделяются инициальные обряды, с которых начинаются некоторые игры, например, в прятки, жмурки, ловитки. Проходя по улице, игрок предлагает начать игру в прятки и выкрикивает: «– Кто в прятки идет, / Собираю народ!»

Игра начинается с предупреждения: «Раз, два, три, четыре пять – иду искать! Кто не спрятался – я не виноват!»

Инициальные приговоры при игре в жмурки более разнообразны. Иногда они приобретают форму диалога: «Поп, поп, на чем стоишь? – На мосту. – Что пьешь? – Квас. – Лови мышей, а не нас». Или: «Где стоишь? – На мосту. – Что продаешь? – Квас. – Ищи мух, а не нас! (Лови три года мышек, а не нас!)»

Приговор может звучать и как стихотворение с парной рифмой: «Иди на порог, там есть творог. Повернись пять раз – лови мышей, а не нас». Первый, кого найдут, становится новым водящим, что также сопровождается приговором: «Первая курица жмурится». Очевидно, упоминание курицы вызвано удобством рифмовки.

Во многих приговорах сохранилась древнейшая охранительная формула с упоминанием «Чура» («Чур-чура!», «чур!», «чур меня!», «зачураться»). В ней прослеживается вера в магическую силу слов, в помощь обожествленного предка-охранителя.

Интересна система повторов, встречающаяся в игре «В ловитки». Приведем инициальную формулу, открывающую игру: «На горе стоит пятно, заявляют: «Чур-чуро!» Все кричат: «чур». Последний, кто крикнет, становится водящим. Сигналом начала игры служит приговор: «Солнце разгорается, игра начинается». Если водящий выбрал игрока послабее и гоняется только за ним, последний может от него «зачураться»: «За одним не гонка, поймаешь поросенка» – или более современно: «За одним не гонка:. я не пятитонка!»