Дэвид Фридман - Пенис. История взлетов и падений

Хотя Дворкин и утверждает, будто не верит в то, что анатомические различия между мужчинами и женщинами влияют на их поведение, ее тексты говорят об обратном. Вот что она пишет в книге «Наша кровь»:

«Я предлагаю начать трансформацию мужском сексуальном модели, под гнетом котором нее мы сегодня страдаем и, любим», с места, которого мужчины страшатся превыше всего, — с вялого пениса. Я считаю, что мужчины должны отказаться от своих драгоценных эрекций… и отсечь в себе все то, что они превозносят сегодня как свои мужские «качества».

А с такими словами она обратилась в 1980 году к студентам юридического факультета Йельского университета:

«Пенис завоевывает и обладает; он составляет сущность различий между мужчиной-завоевателем и завоеванной женщиной… Завоевывать с помощью пениса — это нечто привычное. В мужской системе ценностей изнасилование — всего лишь иная степень его применения».

Вот что она пишет в «Порнографии»:

«Насилие — это мужчина; мужчина — это пенис; насилие — это пенис, равно как и сперма, которую он извергает. Чтобы мужчина оставался мужчиной, пенис должен совершать то, на что он способен, насильственно».

А вот пассаж из книги «Половая связь», который Хелен Гёрли Браун явно не читала:

«В некоторых порнографических произведениях, как и во время некоторых сексуальных убийств, сперму размазывают по лицу женщины… (потому что) извергнуть сперму значит осквернить женщину. В журналах женщинам иногда советуют наносить сперму на лицо, чтобы улучшить свой внешний вид. Иначе говоря, женщин заставляют подчиняться тому, что практикуют в порнографических фильмах… В реальной жизни… мужчины используют пенис, чтобы нести женщинам смерть… Женщин насилуют, будь они взрослыми или детьми: их предают; из них делают проституток; их е***, а потом убивают; их убивают, а потом — е***».

Или вот еще одна мысль:

«(Эрегированный пенис вызывает] настоящую эрозию цельности женского тела… Ее внутренние органы со временем изнашиваются, и та, которой овладели, слабеет, истощается, насильственно лишенная физических и душевных сил… пока ее не настигает смерть».

В глазах Дворкин пенис, по-видимому, не просто таран. Это губительный и разрушительный таран, несущий смерть.

Трудно представить, чтобы подобные идеи, выраженные с такой настойчивостью и так широко обсуждавшиеся в прессе, не оказали влияния на американскую культуру. В качестве одного из доказательств можно процитировать стихотворение Шэрон Олдс [212] Шэрон Олдс (род. 1942) считается одним из лучших ныне живущих американских поэтов. Ее стихи входят в школьные антологии. Она автор восьми сборников поэтических произведений, лауреат нескольких литературных премий, преподает в Нью-Йоркском университете. Олдс также занимает активную политическую позицию: в 2005 году прогремело ее открытое письмо жене президента Лоре Буш в ответ на приглашение стать ее гостьей на Национальном книжном фестивале в Вашингтоне. В нем, в частности, говорилось: «Столько американцев, гордившихся своей страной, сегодня испытывают лишь чувство боли и стыда из-за нынешнего режима, принесшего нам кровь, раны и огонь. Я только подумала о чистых салфетках за столом в вашем доме, о сверкающих столовых приборах и о пламени свечей — и меня стошнило». , лауреата престижной премии Национального объединения литературных критиков, опубликованное в 1987 году в ее поэтическом сборнике «Золотая клетка». Вот его начало:

«Здесь, возле операционной, в офисе разлучника, меняющего пол, на пафосном серебряном подносе, онемевшие, лежим.

О, крови нет! Тут — не Вьетнам, не Чили и не Бухенвальд: Нас удалили под наркозом. И вот, друг друга не касаясь, молчим, стыдясь, на серебре. Пол отсеченный мы теперь. Зачем, зачем наркоз слабеет?!

Но вот один, приподымаясь, голоском кастрата бредит:

«Мой воин отшвырнул меня, свое оружье… Убийству навсегда теперь конец!» [213] Перевод Владимира Бауэра. Из сборника «Золотая клетка», 1987. .

Пожалуй, решающим доказательством влияния Андреи Дворкин на американское общество стало решение суда в пользу женщины, которая, скорее всего, в жизни не слышала ни о какой Дворкин, — иммигрантки из Эквадора по имени Лорена Боббит, которая подвергалась жесточайшим сексуальным издевательствам от собственного мужа. Ее объяснение причин случившегося читается как цитата из автобиографического произведения Дворкин. За несколько секунд до того, как 23 июня 1993 года Боббит встала ночью с постели и пошла на кухню (вскоре после того, как пьяный муж силой овладел ею), где она увидела рядом с раковиной новый острый нож, — всего за несколько секунд до этого у нее в голове пронеслось столько всего… «Я помню много вещей… — сказала Боббит на своем плохом английском, выступая перед судом присяжных, —

Я помню, как он впервые меня изнасиловал. Помню, как в первый раз заставил меня заняться с ним анальным сексом. Как заставил сделать аборт. Я все помню…»

И когда все это вихрем пронеслось у нее в голове, свидетельствовала Лорена Боббит, она вернулась из кухни в спальню, где спал ее муж Джон, отвернула одеяло и отрезала ему пенис.

При личной встрече с Андреей Дворкин складывается впечатление, что если она когда и собиралась кем-то стать, то точно не… Андреей Дворкин. «Когда я впервые услышала о феминизме, он показался мне нелепым. Он было недостаточно политическим», — сказала она мне в небольшой кофейне неподалеку от ее дома в Бруклине. На ней были синий свитер и рабочий комбинезон. Говорила она медленно, едва слышно. «Я росла в Кэмдене, в штате Нью-Джерси, в очень политизированной семье. Мой отец был школьным учителем, почтовым работником и профсоюзным деятелем. Мать участвовала в демонстрациях за право женщин пользоваться противозачаточными средствами — еще в те годы, когда аборты были противозаконны. Феминизм казался мне тогда бессмысленным занятием. Я думала: «Да это просто тетки, которые не понимают, что такое секс». Поймите, что до 1972 года я была совсем не та, что сейчас. Я обожала Нормана Мейлера. Я хотела быть Генри Миллером. Кругом говорили: «Да они плюют на женщин!» На что я отвечала; «Но это такие писатели!» Я воспринимала секс совсем как они. Понадобилось много времени, чтобы я поняла: то, что для них хорошо, для меня плохо».

Дворкин начала осознавать это, лишь когда она уже уехала от родных. В 1964 году она поступила в колледж Беннингтон в Вермонте, славившийся своим высоким академическим уровнем и богемным образом жизни. Расписание занятий было составлено так, что зимой студенты должны были по девять недель работать за пределами университетского городка. Дворкин отправилась в Ист-Виллидж на Манхэттене, где иногда, когда ей было совсем не на что жить, занималась сексом за деньги. Зимой 1965 года ее арестовали недалеко от здания ООН за участие в демонстрации протеста против войны во Вьетнаме. В Женском центре предварительного заключения, рассказывает Дворкин, два врача подвергли ее гинекологическому осмотру, во время которого порвали ей стальным расширителем стенки влагалища, а после спокойно ушли, хотя у нее началось сильное кровотечение. Пережив психологическую травму, Дворкин бросила учебу и уехала в Грецию, но вскоре вернулась в Нью-Йорк, где опять оказалась бездомной и голодной и была вынуждена зарабатывать на жизнь чем попало.