Девлет-Мирза Шихалиев - Рассказ кумыка о кумыках

Куллы, или холопы, или же дворовые люди, происходят большею частью от невольников, купленных у лезгин или других наездников, которые в прежние времена захватывали их в Грузии и свозили в Андреев для продажи кумыкам и приезжающим из Турции и Крыма купцам. Андреев и Джар славились в свое время торговлею невольниками. Но с водворением русского владычества на Кавказе, с построением в Кумыкском владении в 1818 году крепостей и с занятием впоследствии времени нашими войсками Джаро-Белоканской области промысел этот совершенно упал. Ныне изредка являются какие-нибудь пленные, обманом или набегом кой-где захваченные, но и тех неохотно покупают. Холопы, в настоящее время у кумыков находящиеся, исправляют все домашние и полевые работы своих господ, по мере возможности. Владелец их одевает и кормит или, отдав в собственное распоряжение на каждое их семейство по паре быков с арбою, дозволяет им, по окончании господских работ, промышлять на себя, в таком случае господин их не одевает, а только кормит. Вообще рабы кумыков не обременены излишними работами, как можно бы было это предполагать; но вместе со своими господами, составляя одно семейство, работают для них, как для себя. За то владельцы обращаются с ними довольно ласково, извиняют их недостатки и редко прибегают к строгим наказаниям [49].

Отпустить холопа на волю, во мнении мусульман, есть благое и богоугодное дело; почему при болезнях или каких-нибудь потерях в семействе господ отпускают их на волю вследствие данного обета, а иногда увольняют их и за деньги; в том и другом случае холопы, поступив в сословие азатов (отпущенников), долго питают дружбу и привязанность к своим бывшим господам и, если возможно, селятся ближе к ним для того, чтобы в знак благодарности оказывать им свои услуги. Редко случается продажа куллов из одного дома в другой; если это делается, то по крайней необходимости, и продавец подвергается нареканию от своих собратий. Рожденные в доме от наследственных холопов предпочитаются вновь приобретаемым. Если господин пожелает продать дочь своего холопа, то старается на это получить согласие ее родителя, и покупатель, отдав деньги, берет ее в свой дом как невесту, для своего холопа высватанную, с которым тотчас ее соединяет. При этом соблюдаются обряды венчальные, и отданные за нее деньги называются кебинак (калым) [50], в сходность кебинака, между свободными существующего, а не выручкою за продажу невольницы. Кебинак, таким образом холопке назначаемый, простирается до 200 и более руб. серебром, по стоимости ее самой. Но как в семье бывает не без урода, то есть и такие между кумыками сластолюбцы, которые предоставляют себе первую расправу со своими рабынями, а потом уже выдают их за своих холопов, если не хотят или нельзя сбыть их в другие руки.

Происхождение ногайцев неизвестно [51], они свободны и все между собою равны; каждый ногаец имеет свою родовую тамгу (вроде наших гербов), и тот почетный между ними, кто богат.

Качалыки, ауховцы и салатавцы происходили все из нагорных обществ и принадлежали к чисто коренным кавказским племенам. У них было такое же равенство, как у ногайцев, но богатые и имевшие многочисленное родство предпочитались другим. Хотя качалыки и ауховцы принадлежали к одному Кистин-скому корню, а салатавцы к лезгинскому, но все они более или менее имели взаимные родственные связи, например, салатавский старшина Джамал причислял себя к фамилии Саясан, к которой многие дома качалыковские принадлежали.

Все эти исчисленные восемь сословий оказывают наружное почтение князьям, встретясь с ними, снимая шапки (кроме Хаджиев и тех, которые, подражая моде, носят чалмы), приветствуют с добрым утром или с добрым вечером (тан-якши-болсун и кечь-якши-болсун). Хаджи их же и все украшенные чалмами просто приветствуют, не снимая шапки, а только делая движение рукою, вроде нашего «под козырек», – не сделать этого приветствия, при первом свидании, значит оскорбить особу князя.

Никто не может самопроизвольно садиться в присутствии князя, хотя бы то был и сала, если князь не попросит сесть его. Если князь сделает кому-либо эту честь, то прошенный, когда он стар или близок к особе князя, или его аталык, садится без обиняков, показывая вид, что он на то имеет полное право, без повторения каждый раз одной и той же княжеской просьбы. А молодые князья, уздени или менее доступные к князю садятся как будто нехотя и с ужимками, что значит почитать князя. Вообще все приезжие гости, если они свободных состояний, все старики первых двух разрядов и некоторые из третьего, отличаемые особенною княжескою доверенностью и уважением, имеют неоспоримое притязание на право садиться. Князья должны их приглашать к тому, но если они сего не сделают, то можно тотчас догадаться, что они употребляют во зло свои обычаи. Такие князья обыкновенно подвергаются нареканию от тех, кто имеет право садиться, и даже от тех, кто сего права не имеет. Молодые князья, уздени и все свободные люди не садятся при князьях из приличия и по молодости, а чагары, терекеме и холопы из них отнюдь не оскорбляются.

Такую же церемонию соблюдают и уздени в домашнем быту; в доме и кунацкой сала и других узденей пред старшим братом младшие не должны садиться, особенно при посторонних.

Если князь кушает, то с ним, по приглашению его, могут садиться гости, старики, а за небытностью их в тот час и молодые первых двух разрядов и по крайности из третьего для того, чтобы не сидеть за столом князю одному. При этом строго соблюдается, чтоб два брата или два члена одного и того же рода не сидели вместе за княжеским столом. Младший должен уступать старшему. Когда князь кончил свою трапезу, стоявшие перед ним молодые князья, уздени и все свободные садятся в свою очередь за тот же стол, только ближе к дверям переставленный, и доедают остатки. При торжественных случаях бывает у того же стола и третья очередь для чагаров и других низших классов, в прислуге обращающихся. В неторжественные дни и особенно когда в кунацкой князя посетителей мало, садятся во вторую очередь в числе других и чагары, и терекеме.

О столе княжеском можно сделать следующее замечание: чем богаче и блистательнее князь, тем охотнее во вторую очередь садятся за стол предстоящие молодые князья и уздени; но если князь беден или нелюдим, то они под разными предлогами от приглашения отказываются.

За узденьским столом меньше бывает церемоний, там, если посторонних нет, садятся все вместе, в противном случае младшие дожидаются очереди и садятся с прислугою. Женщины с мужчинами даже и в низших классах никогда не садятся за стол, и это тем святее исполняется, когда есть посторонние.

Если князь садится на лошадь, то всякий, в ту минуту случавшийся, должен держать оную под уздцы, равномерно; когда приезжает князь, всякий должен принять у него лошадь, притом кто моложе или ниже, тот первый должен исполнить эту обязанность. Таким же образом честят и всякого порядочного гостя.