Билл Брайсон - Краткая история быта и частной жизни

Однако здесь мы будем говорить о другом новшестве, введенном Лаббоком: сохранении древних памятников. В 1872 году Лаббок узнал от пастора сельского прихода в графстве Уилтшир, что в Эйвбери собираются снести часть старинного круга из камней, значительно превышавшего по размерам Стоунхендж (хоть и не такого живописного), чтобы построить на этом месте новые дома.

Лаббок купил этот земельный участок, а также два других памятника старины, находившихся поблизости, — «Длинный курган» (Long Barrow) в Вест-Кеннете и Силбери-хилл (самый большой в Европе рукотворный курган), но, разумеется, он не мог защитить каждый памятник старины, которому грозило уничтожение, поэтому начал проводить закон о сохранении исторических ценностей.

Это было не так-то просто: правящая партия тори под руководством Бенджамина Дизраэли считала данный закон вопиющим нарушением прав частных собственников. Разве может государственный чиновник явиться к землевладельцу и начать ему указывать, как надо управлять его поместьем? Такая идея казалась абсурдной и возмутительной.

Лаббок стоял на своем, и в 1882 году, когда у власти было новое либеральное правительство Уильяма Гладстона, ему удалось провести через парламент Акт о защите памятников старины, который вполне можно назвать краеугольным камнем охранного законодательства.

Поскольку идея защиты памятников вызвала немало разногласий, было решено выбрать на должность первого инспектора древностей человека, уважаемого среди землевладельцев, лучше всего, одного из крупных помещиков. И Лаббок знал такого человека — это был не кто иной, как его будущий тесть, Огастес Генри Лейн-Фокс Питт-Риверс.

Их отношения были весьма странными. Прежде всего, они были почти ровесниками. Так случилось, что недавно овдовевший Лаббок познакомился с дочерью Питт-Риверса Элис, когда в начале 1880-х годов останавливался в замке Говардов. Лаббоку было около пятидесяти, а Элис — всего восемнадцать. Трудно сказать, какая искра между ними пробежала, но вскоре после этого они поженились. Этот брак нельзя назвать абсолютно счастливым. Жена Лаббока была младше некоторых из его детей, что создавало некоторую неловкость. Кроме того, она, судя по всему, мало интересовалась его работой. Тем не менее жить с Лаббоком ей было куда лучше, чем с отцом, который при малейшей провинности драл ее хлыстом.

Лаббок или не знал о жестоком обращении Питт-Риверса с дочерью, или закрывал на это глаза. Во всяком случае, эти двое мужчин прекрасно ладили во всем, что касалось работы: у них было много общих интересов. Питт-Риверс в качестве инспектора памятников старины обладал не слишком большими полномочиями. Его задачей было определить значимость памятников, которым угрожает опасность, и с согласия землевладельца взять их под охрану государства. Несмотря на то, что это снизило бы расходы на содержание земли, многие помещики упирались: еще никогда им не приходилось передавать право управления частью своего поместья в другие руки. Сам Лаббок колебался, прежде чем уступить Силбери-Хилл государству.

Акт не включал дома, замки и церковные сооружения. Он касался лишь доисторических памятников. Управление общественных работ выделило Питт-Риверсу крайне скудные средства; половина его годового бюджета пошла на установку низкого ограждения вокруг единственного могильного кургана, а в 1890 году ему вообще перестали платить жалованье: Управление просто покрывало его расходы и при этом просило, чтобы он перестал «привлекать внимание» ко все новым памятникам.

Питт-Риверс умер в 1900 году. За 18 лет ему удалось занести в реестр всего 43 памятника (сегодня количество описанных памятников составляет свыше 19 000). Но он помог донести до общества две крайне важные идеи: во-первых, древности представляют ценность и их надо защищать, во-вторых, владельцы памятников старины должны о них заботиться.

В его времена эти принципы не всегда пользовались популярностью, однако они привели к появлению других организаций. В 1877 году было основано Общество защиты старинных зданий, которое возглавил Уильям Моррис, а в 1895 году учредили Национальный трест. Наконец-то британские памятники старины оказались под защитой государства.

Некоторым памятникам, впрочем, по-прежнему грозила опасность. Стоунхендж был частной собственностью: его владелец, сэр Эдмунд Антробус, отказывался прислушиваться к советам государственных чиновников и даже не пускал инспекторов в свое поместье. В конце века прошел слух, что анонимный покупатель собирается перевезти эти камни в Америку и разместить их где-то на дальнем Западе в качестве достопримечательности. Если бы Антробус принял это предложение, то его никто не смог бы остановить: соответствующего закона просто не существовало. Мало того, в течение многих лет не было ни одного человека, который захотел бы помешать разграблению национального достояния. В течение десяти лет после смерти Питт-Риверса должность инспектора памятников старины в целях экономии средств оставалась вакантной.

Примерно в это же время жизнь британской деревни сильно ухудшилась за счет одного события, о котором сегодня мало кто помнит. Это была одна из самых больших экономических катастроф в истории Британии: сельскохозяйственный упадок 1870-х, когда в течение семи лет фермеры снимали крайне низкие урожаи. В этот раз фермеры и землевладельцы не могли решить проблему простым вздуванием цен, как они обычно делали в прошлом, потому что столкнулись с сильной конкуренцией со стороны заморских производителей, особенно Америки, превратившейся в огромную сельскохозяйственную машину. Благодаря жатке Маккормика и другим грохочущим орудиям американские прерии стали устрашающе плодовиты. С 1872 по 1902 год производство пшеницы в Америке выросло на 700 %, в то время как производство пшеницы в Британии упало более чем на 40 %.

Цены тоже упали. Пшеница, ячмень, овес, бекон, свинина и баранина в последней четверти XIX века стали стоить примерно вдвое меньше, чем пару десятилетий назад. Шерсть подешевела с 28 шиллингов за четырнадцатифунтовый сверток до 12 шиллингов. Тысячи фермеров-арендаторов разорились. Более ста тысяч фермеров и рабочих ушли в города. Поля пустовали, никаких перспектив не было. Деревенские церкви стали подозрительно пустынными: прихожане разъехались кто куда, а те, кто остался, совсем обнищали. Для сельских священников настали трудные времена. Эта должность уже никогда не будет такой же привлекательной, как раньше.

На пике сельскохозяйственного кризиса британское правительство, возглавляемое либералами, сделало странную вещь. Оно ввело налог на наследство. Жизнь тысяч людей, в том числе и нашего мистера Маршема, должна была в скором времени круто измениться.