Билл Брайсон - Краткая история быта и частной жизни

Новый налог придумал сэр Уильям Джордж Грэнвилл Венэйблс Вернон Харкорт, министр финансов, — человек, которого никто не любил, даже его родные. Харкорт, прозванный за свое необычно крупное телосложение Великаном (Jumbo ), вряд ли стремился навредить классу помещиков, поскольку и сам относился к их числу. Семья Харкорта жила в Ньюнэм-парке (если помните, это там первый граф Харкорт перестроил территорию, а потом не узнал места, где был заброшенный деревенский колодец, упал в него и утонул).

Все Харкорты были тори, а Уильям стал либералом — его семья восприняла это как страшное предательство. Впрочем, его налог на наследство напугал даже либералов. Премьер-министр лорд Розбери, который и сам был крупным помещиком, интересовался, будет ли какое-то послабление в случае, если два наследника умрут один за другим. Было бы жестоко, по мнению Розбери, взимать налог с поместья второй раз, если наследник еще не успел восстановить финансовое положение семьи. Однако Харкорт отвечал отказом на все предложения о налоговых льготах.

У Харкорта почти не было шансов унаследовать имущество собственной семьи, и это, несомненно, повлияло на его решения. Думаю, он немало удивился, все-таки став наследником (весной 1904 года внезапно умер сын его старшего брата). Впрочем, Харкорт недолго наслаждался своим везением: спустя шесть месяцев он и сам отправился в мир иной, и его наследникам пришлось дважды платить налог — таких случаев и опасался Розбери. Таким образом, Харкорт получил по заслугам.

Во времена Харкорта налог на наследство был довольно скромным (8 % за поместье стоимостью свыше одного миллиона фунтов стерлингов), но представлял собой надежный источник государственных доходов. Миллионы людей, которым не надо было его платить, поддерживали этот закон и постоянно повышали ставку налога до тех пор, пока накануне Второй мировой войны он не составил 60 % — такой уровень был разорительным даже для самых богатых землевладельцев.

В то же время государство постоянно повышало подоходный налог и придумало еще целый ряд новых налогов — налог на необрабатываемую землю, на добавленную стоимость и прочие; все они легли тяжким бременем на крупных землевладельцев. Двадцатый век стал для высших слоев общества, по словам историка Дэвида Кэннедайна, временем, когда «сгущаются тучи».

Большинство жило в состоянии перманентного кризиса. Когда случалось что-то плохое — крыша прохудилась, а налоги стали неподъемными, — исправить положение можно было только продавая фамильные ценности: картины, гобелены, драгоценности, книги, фарфор, серебряная посуда, редкие марки — все это утекало из богатых английских домов в музеи или в руки иностранцев.

Это как раз было то самое время, когда Генри Клей Фоулджер скупил почти все первоиздания Шекспира, а Джордж Вашингтон Вандербильт приобрел в Британии столько ценностей, что забил ими свой 250-комнатный особняк Билтмор. Эндрю Меллон, Генри Клэй Фрик и Джон П. Морган закупали картины старых мастеров, а Уильям Рэндольф Херст подобрал все остальное.

Едва ли в Британии был хоть один большой дом, в котором ничего не было продано. Хозяева замка Говардов расстались с 110 картинами старых мастеров и более чем с тысячью редких книг. Во дворце Бленэм герцоги Мальборо продали множество картин, в том числе восемнадцать полотен Рубенса и больше полдюжины работ Ван Дейка, но потом, правда, спохватились: жениться на богатых американках было куда выгодней. Сказочно богатый герцог Гамильтон в 1882 году продал разных безделушек на сумму около 400 000 фунтов стерлингов, а потом, несколько лет спустя, выручил еще 250 000 фунтов. Для многих большие аукционные дома Лондона стали чем-то вроде ломбардов.

Некоторые продавали все те ценности, что висели у них на стенах и стояли на полу, а некоторым пришлось продать сами стены и пол. Художественный музей Сент-Луиса приобрел в Уингерворт-холле (Дербишир) целую комнату вместе со всем ее содержимым. Резную лестницу работы Гринлинга Гиббонса забрали из Кассиобери-парка (Хартфордшир) и установили заново в нью-йоркском музее Метрополитен. Иногда продавали целые дома, например Эйджкрофт-холл, красивый тюдоровский особняк из Ланкашира, который разобрали на части, затем уложили части в пронумерованные ящики и перевезли в Ричмонд, штат Виргиния, где дом опять собрали, и он стоит там до сих пор.

Очень редко во всех этих бедах находились и положительные стороны. В 1915 году наследники сэра Эдмунда Антробуса, которые были не в состоянии ухаживать за поместьем, выставили его на торги. Местный бизнесмен и коннозаводчик сэр Сесил Чабб купил Стоунхендж за 6600 фунтов стерлингов — в пересчете на сегодняшние деньги это примерно 300 000, то есть весьма крупная сумма, — и весьма великодушно передал этот исторический памятник в руки государства, после чего Стоунхендж наконец-то стал охраняемым.

Такие счастливые случаи были исключением. Сотни сельских домов ждала печальная участь: они не выдержали кризиса, пришли в запустение и в конце концов пошли под снос. Некоторые здания использовались самым возмутительным образом. Замок Стритлам, некогда одно из красивейших сооружений графства Дарем, отдали армейскому резерву, который в буквальном смысле использовал его в качестве мишени на учениях. Астон Клинтон, роскошный дом XIX века, которым когда-то владели Ротшильды, был куплен советом графства Бэкингемшир; его снесли, чтобы освободить место под безликий центр профессионального обучения. Одна кинокомпания купила богатый старинный дом в Линкольншире только для того, чтобы сжечь его на съемках кульминационной сцены фильма.

Даже Чизик-хаус был в опасности. Одно время в нем располагалась психиатрическая клиника, но потом здание приговорили к сносу. По счастью, здравый смысл возобладал, и здание спасли. Сейчас оно находится под охраной государства.

В течение века Национальный трест спас еще двести домов. Некоторые из них превратились в туристические достопримечательности. Правда, поначалу не все шло гладко. По словам Саймона Дженкинса, автора книги «Тысяча лучших домов Англии», одна старая леди, хозяйка богатого дома, открытого для посетителей, отказывалась покидать гостиную, когда по телевизору показывали скачки. «Посетители считали ее лучшим экспонатом», — добавляет Дженкинс.

Многие большие дома обрели новую жизнь в качестве школ, больниц и других общественных учреждений. Ньюнэм-парк сэра Уильяма Харкорта большую часть XX века служил учебным центром ВВС Великобритании. Сейчас там располагается монашеская обитель.

К сожалению, сотни исторических сооружений были бесцеремонно уничтожены. В 1950-х богатые дома исчезали с лица земли со скоростью два здания в неделю. Точное количество снесенных построек неизвестно. В 1974 году лондонский музей Виктории и Альберта провел ставшую знаменитой выставку «Уничтожение сельского дома», посвященную сносу величественных зданий.