Дмитрий Спивак - Метафизика Петербурга. Историко-культурологические очерки

Нужно заметить, что подписание договора 1939 года было в некоторых отношениях весьма болезненным для немецкой стороны – прежде всего, в силу того факта, что прямым его следствием стала депортация основной массы остзейских немцев из прибалтийских республик на свою историческую родину, проведенная вскоре, осенью 1939 года. Разумеется, Гитлер не собирался долго соблюдать договор, ему важно было лишь выиграть время. Однако советская сторона также выиграла время и получила преимущества, которые были немаловажными. Как позже отметил народный комиссар Военно-морского флота СССР Н.Г.Кузнецов, «без упорной войны в Либаве, а затем на территории Эстонии, возможно, не выдержал бы месячной осады и Таллин, а без борьбы за Таллин, за острова Эзель и Даго, за полуостров Ханко, в свою очередь, труднее бы было отстоять Ленинград в критические сентябрьские-октябрьские дни 1941 года». Так, уже в который раз, геополитическая обстановка на старых ливонских территориях оказала непосредственное влияние на судьбу и приневской земли.

Всего через месяц после нападения на Советский Союз, немецко-фашистские войска вышли на подступы к Ленинграду. Скорейший захват города был поставлен в качестве главной задачи перед группой армий «Север». Превышая советские войска прикрытия по численности почти в три раза, немцы обеспечили себе на северо-западном направлении более чем двухкратное преимущество в танках и бронемашинах, четырехкратное – в пушках, а их превосходство в воздухе было на том этапе почти абсолютным. 8 сентября 1941 года, с захватом «города-ключа» Шлиссельбурга, силам вермахта удалось при участии финских союзников замкнуть кольцо блокады вокруг Ленинграда. Лидеры «Третьего Рейха» отдали приказ о нападении на Советский Союз, руководствуясь метафизическими соображениями не в меньшей степени, чем политическими. Наиболее общий контекст их стратегии составляла доктрина, в соответствии с которой историческая задача немцев, как наиболее талантливых представителей «арийской расы», состояла в том, чтобы покорить недоразвитых обитателей Восточной Европы – в первую очередь, славян – обеспечив себе, таким образом, обширное «жизненное пространство» и создав благоприятные условия для решения метаисторической задачи, то есть создания «сверхчеловека».

Непосредственный план вторжения разрабатывался в деталях в течение второй половины 1940 года и был утвержден А.Гитлером 18 декабря 1940 под кодовым названием «Барбаросса». В план входило три основных цели: разгром Красной Армии на территории, приблизительно ограниченной на востоке течением Западной Двины и Днепра, последующее занятие обширной территории, примерно по линии «Архангельск – Волга – Астрахань» и, наконец, оперативное освоение ее колоссальных сырьевых и сельскохозяйственных ресурсов. В наметках дальнейшей «Восточной политики» («Ostpolitik») выделялись жесткая и более мягкая линии. В соответствии с первой, славянские народы предполагалось эксплуатировать как рабов, а хозяйство и управление «восточными территориями» построить на строго колониальных принципах, не допускавших самоуправления. В соответствии со второй, признавалось целесообразным образование великорусского государства Московии – естественно, на сильно урезанной территории, под германским протекторатом и в окружении буферных государственных образований (Балтики, Украйны, «Великой Финляндии»). Как показала история, на оккупированных советских территориях проводился в жизнь «жесткий вариант».

План «Барбаросса» отнюдь не включал, как известно, задачи первоочередного захвата Москвы, однако взятие Ленинграда рассматривалось в нем как принципиально необходимое. Во многочисленных выступлениях Гитлера, а также в директивах, изданных в период подготовки вторжения и на его начальном этапе, неизменно подчеркивалась ключевая роль нашего города как главного исторического препятствия в распространении германского господства на Балтике, равно как и «колыбели большевизма». Суть этой аргументации определялась тем, что, объявив свое государство «Третьим Рейхом» («Drittes Reich»), фюрер входил, таким образом, в права наследства как «Первого Рейха» (Священной Римской империи («Heiliges Römisches Reich») [Германской нации]), так и второго (Германской империи, «Deutsches Reich»). Между тем, продвижение «Первого Рейха» на восток захлебнулось на западных границах Новгородской Руси. «Вторая Империя» потерпела крушение в результате войны с союзниками, в число которых входила почти до конца и «петербургская империя».

Далее, в число рук, направивших в спину кайзеровским войскам то, что немецкие правые радикалы называли «кинжальным ударом» («Dolchstoss»), входила и рука большевизма, который незадолго до того победил в Петрограде. И, наконец, Ленинград оставался подлинной цитаделью, защищавшей на Балтике против «Третьего Рейха» ненавистное Гитлеру дело мирового коммунизма. Если стремление овладеть Балтикой постулировалось нацистами как важнейшая психологическая доминанта подлинного германца, то Петербург-Петроград-Ленинград (вместе со своим историческим предшественником – Новгородом) всегда представлял собою оплот противодействовавших ему сил. «Фюрер решил стереть город Петербург с лица земли… – так гласила секретная директива 1-а 1601/ 41 немецкого военно-морского штаба „О будущности города Петербурга“ от 22 сентября 1941 года. Далее следовало обоснование – …После поражения Советской России нет никакого интереса для дальнейшего существования этого большого населенного пункта… Предложено тесно блокировать город и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сравнять его с землей. Если вследствие создавщегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты… С нашей стороны нет заинтересованности в сохранении хотя бы части населения этого большого города». Курс на уничтожение города был подтвержден в приказе германского Верховного командования за номером 442675/41 от 7 октября того же года.

Удивительным в этом контексте представляется тот факт, что «немецкий дух», в котором так часто обвиняли Санкт-Петербург российские публицисты – отнюдь не только славянофильского, но часто и западнического направления – не нашел отражения в нацистской метафизике Ленинграда. Притом, нужно отметить, что немецкие стратеги довольно охотно говорили и писали о той организующей роли, которую «германское начало» сыграло в созидании «петербургской империи». Им были прекрасно известны и исторические факты типа того, что немецкая община предвоенного Петербурга была сопоставима по численности с немецким населением Риги или Ревеля, благо что в нацистскую верхушку были допущены остзейские немцы, хорошо помнившие жизнь как на берегах Даугавы, так и Невы. Несмотря на аргументы такого рода, прибалтийские земли получили у нацистов привилегированный статус земель, «особо пригодных для германизации» – а Ленинград решено было разрушить, включая верфи, гавань и военно-морские сооружения, на сохранении которых первоначально настаивало командование военно-морского флота. В дальнейшем, предполагалось организовать на его территории перевалочный пункт для грузов, следовавших на основную территорию рейха или обратно, а остальную территорию приневских земель покрыть редкими поселениями крестьян, завербованных в Германии из числа членов «Союза самообороны» или из бывших эсэсовцев, для «нового заселения» колониальной «восточной марки» Ингерманландии («Siedlungsmark Ingermanland»).