Антон Нестеров - Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века

Ни на одной из известных нам английских миниатюр той эпохи, кроме этой, не представлена мать с сыном. При этом интересующая нас миниатюра композиционно весьма близка миниатюре 1560 г., изображающей Елизавету I в коронационной мантии: леди Грей держит в руке сына почти так же, как Елизавета – державу. Впечатление это усилится еще больше, если сравнить миниатюру леди Грей с портретом Елизаветы, написанном около 1600 г. в память годовщины коронации (ил. 54).

Неизвестный художник. Королева Елизавета в коронационной мантии.Ок. 1560. Частная коллекция

Но интересно, что леди Грей изображена здесь в горностаевом воротнике. Согласно «Уложению о нарядах», принятом при английском дворе, «шелка пурпурного цвета, с золотым шитьем и мех горностая дозволено носить лишь королю, королеве, королеве-матери, королевским детям, братьям и сестрам, дядям и тетушкам; исключение сделано для герцогов, маркизов и графов – они могут носить эти цвета и ткани на дублетах, куртках, в качестве подкладки плаща, мантии или чулок; также и рыцари ордена Подвязки могут носить пурпурные мантии. Одежды из золотого, серебряного атласа и шелка с золотой, серебряной или смешанной вышивками, могут носить лица не ниже виконтов, баронов и им равных – на дублетах, куртках, в качестве подкладки плаща, мантии или чулок… Бархат на мантиях, плащах и верхней одежде; мех леопарда, шелковые вышивки – могут носить лица не ниже сыновей баронов, рыцарей и джентльменов на службе Ее Величества, а также члены иностранных посольств…» [487]Тем самым поза и наряд леди Грей явственно указывают на ее права на корону, а вся миниатюра – своего рода самоутверждение после несправедливого решения суда, аннулировавшего союз Екатерины Грей и Эдварда Сеймора и лишившего их сына наследственных прав.

История Катерины Грей, случившаяся на заре елизаветинского царствования, во многом предопределила отношение королевы к тайным бракам: до конца дней своих она опасалась, что неконтролируемые короной супружеские альянсы между представителями аристократических семей могут угрожать ее власти, а посему расследования о тайных браках были отчасти политическими, хотя об этом не заявлялось.

В случаях, когда выяснялось, что тайные любовные отношения никак не касались политики, решения королевы были относительно мягкими. Пример тому – скандал 1581 г., когда фрейлина Ее величества Анна Вавасур родила, прямо в покоях фрейлин, мальчика, отцом которого оказался Эдвард де Вир, граф Оксфорд. У скандала была весьма своеобразная подоплека.

Отец Эдварда де Вира ушел из жизни, когда мальчику было всего 12 лет, поэтому семнадцатый граф Оксфорд был взят под опеку Короны. Опекуном Эдварда был назначен Госсекретарь Уильям Сесил, один из самых влиятельных людей при дворе. Сесил взял Эдварда де Вира в свой дом, позаботился о том, чтобы юноша получил прекрасное образование…

По достижении совершеннолетия Де Вир должен был вернуть королевской опеке деньги, потраченные на его содержание и воспитание, выкупить патент на титул – расплатиться по долгам отца – и все это в условиях, когда получаемое им по отцовскому завещанию содержание составлял лишь 666 фунтов в год. Тогда как долг Короне за опеку, выставленный де Виру, равнялся 3000 фунтов, а патент на титул был оценен в 4000 фунтов. Под давлением обстоятельств де Вир должен был дать расписку в том, что берет обязательство выплатить вдвое больше, 14000 фунтов в том случае, если не сможет погасить все свои финансовые обязательства Короне к определенной дате. В этой почти патовой ситуации де Вир предпринимает весьма странное решение и просит через Ее Величество разрешения жениться на дочери Уильяма Сесила, Анне, которой в ту пору исполнилось всего лишь 14 лет. Брак этот изначально вызывал у современников определенные недоумения. Так, французский посол в Англии писал 22 июля 1571 г., что Сесил «открыто признался в разговоре, что не рад [браку Анны], учитывая возраст, когда ее поведут в церковь, в сравнении с возрастом графа Оксфорда – все это неизбежно вызовет толки и соболезнования». [488]И словно отвечая на осторожные предчувствия Сесила, лорд Сент Джон писал 28 июля 1571 графу Ратленду, который сам лишь год назад вышел из-под королевской опеки и чья семья вела с Сесилом переговоры о женитьбе их сына на Анне: «Граф Оксфорд заполучил себе жену – или, по крайне мере, жена поймала его в мужья – речь идет о госпоже Анне Сесил, поскольку королева дала согласие на этот брак, что вызвало здесь великие слезы, стенания и скорбь…». [489]Уильям Сесил все же настоял, чтобы бракосочетание было отложено до той поры, покуда невесте не исполнится 15 лет – и 16 декабря 1571 г. состоялось венчание. На церемонии лично присутствовала королева Елизавета которая, среди прочего, позаботилась о том, чтобы статус невесты соответствовал положению в обществе ее жениха – представителя одной из древнейших аристократических фамилий страны, и Уильям Сесил получил титул барона Бёрли.

Неизвестный художник. Лорд Уильям, Сесил.Ок. 1560. Национальная портретная галерея, Лондон

Новоиспеченный барон давал за невестой земли, чья стоимость оценивалась в 800 фунтов (при этом граф Оксфорд не имел права продавать или отчуждать их), и обещал выплатить жениху 3000 фунтов наличными – сумма эта равнялась той, что должен был уплатить Короне Эдвард де Вир, чтобы полностью вступить в права владения родовыми землями, и, видимо, именно для этого и была предназначена. Однако неясно, были ли эти деньги выплачены бароном Бёрли графу Оксфорду или нет, потому что в их переписке 1573 г. вопрос об этих деньгах неоднократно затрагивался – и, возможно, в этом заключалась одна из причин обострения отношений Оксфорда с семейством Бёрли. [490]

Как бы там ни было, женившись, вступив в права владения и как-то урегулировав свои финансовые дела (его долги на тот момент достигли 9000 фунтов – и ему пришлось продать целый ряд фамильных земель и поместий в Корнуолле, Страдфоршире и Уилтшире), Эдвард де Вир в феврале 1575 г. отправляется в путешествие на континент, где посещает Париж, Страсбург, Венецию, Милан.

Еще в Париже, в начале своего путешествия, он получает известие о беременности своей супруги и, обрадованный этим, посылает ей подарки, но в какой-то момент его отношение к жене и тестю меняется – и граф Оксфорд начинает утверждать… что ребенок, которого ждет жена, не от него. В июле 1575 г. Анна разрешается от бремени девочкой, но Эдварда де Вира это известие достигает лишь в сентябре. Он посылает весьма формальные поздравительные письма жене и тестю [491]– но дальше лишь укрепляется в убеждении, что не он отец девочки. Причиной тому, видимо, было весьма своеобразное представление Эдварда де Вира о биологии человека, ибо в разговоре с лордом Говардом граф заявляет, «что он ложился с женой в постель лишь во время пребывания в Хэмптон Корте, а тем самым ребенок не может быть от него, ибо родился он в июле, и, таким образом не набирается положенных двенадцати месяцев [беременности]». [492]На это наложилась и масса других обид графа на своего бывшего опекуна: по мнению де Вира, Сесил не вовремя пересылал ему деньги заграницу, не урегулировал, как обещал перед отъездом, некоторые из судебных тяжб, в которые был втянут Оксфорд, и т. д., и т. п. – иначе говоря, барон Бёрли проявил редкостное небрежение делами зятя. Вернувшись в 1576 г. из-за границы, Оксфорд упорно избегает встреч с женой, отказывается оплачивать ее камеристок и слуг и требует от нее возвращения под родительский кров. Он запрещает жене являться при дворе – покуда ему лично не выговаривает за это королева – тогда Оксфорд снимает свой запрет, но при условии, что жена не будет пытаться заводить с ним беседу, если они все же встретятся в анфиладах дворца.