Олег Егоров - М. Ю. Лермонтов как психологический тип

Что касается художественного творчества, то здесь мы можем говорить только о фактах, не относящихся к его эстетической сущности. С этой позиции знание психологического типа Лермонтова поможет лучше понять природу и механизм изображенных поэтом конфликтов, разобраться в характере и направленности его лирических и лиро-эпических произведений, особенностей его поэтического мышления. Примером может служить личность Печорина. Все помнят длинную эпитафию этого героя о роли конфликтов детства в формировании его характера («Да, такова была моя участь с самого детства»). Аналитическая психология помогает увидеть, как при ненормальных условиях в детстве была переориентирована индивидуальная типическая предрасположенность героя. От рождения он был экстравертом («Я был готов любить весь мир…»), но его типа был искажен воспитанием, и Печорин стал интровертом. «При ненормальных условиях, то есть когда мы имеем дело с крайними и поэтому ненормальными установками матерей (здесь мать могут заменять другие члены семьи, окружение в целом. – О. Е.), детям может быть навязана относительно однородная установка, причем насилуется и индивидуальное предрасположение, которое, может быть, выбрало бы другой тип, если бы извне не помешали ненормальные влияния ‹…› исцеление возможно лишь при условии выявлений той установки, которая естественно соответствует данному индивиду». [518]

Специальный анализ поможет разобраться в сущности многих других проблем и конфликтов, поставленных и изображенных Лермонтовым. Но это задача отдельного исследования. Нас в данном случае интересует исключительно личность самого Лермонтова.

Сопоставляя биографические данные, а также принимая в расчет его художественное творчество, можно сделать вывод, что Лермонтов принадлежал к экстравертному интуитивному типу. Для данного типа свойственна психологическая установка на внешние объекты. Но поскольку интуиция – процесс бессознательный, то в сознании интуитивный экстраверт внимательно всматривается, созерцает, а затем, активно и творчески воздействуя на объект своего внимания, извлекает из него для себя необходимое. Интуитивный экстраверт в своей практической деятельности всегда стремится ухватить в жизни полноту возможностей . Интуиция «постоянно ищет исхода в новых возможностях внешней жизни. Каждая жизненная ситуация в самый короткий срок становится для интуитивной установки тюрьмой. Гнетущей цепью, заставляющей искать освобождения и разрешения». [519]«‹…› Лермонтов вообще, а в молодости в особенности, постоянно искал новой деятельности и, как говорил, не мог остановиться на той, которая должна бы его поглотить всецело, и потому, часто меняя занятия, он, попадая на новое, всегда с полным увлечением предавался ему». [520]Для интуитивного экстраверта неприемлема стабильность, status quo, общепризнанные условия существования. Он постоянно ищет в жизни новые объекты интереса, но оставляет их, как только убеждается в отсутствии дальнейшей перспективы для себя в этих объектах. Он предпочитает даже не вспоминать о них («И не жаль мне прошлого ничуть»).

Поскольку интуиция – бессознательная психическая функция, то в качестве сознательной вспомогательной функции этот тип имеет функцию суждения (мыслительную). «Из этих смешений возникают хорошо знакомые образы, например ‹…› художественная интуиция, выбирающая и изображающая свои картины при помощи суждения ‹…›» [521]

Обычно психологический тип у человека проявляется уже в детские годы. Эта тенденция была свойственна и Лермонтову. Экстравертная установка (ориентация на внешние объекты) отличала его интересы, увлечения, игры и поведение. Лермонтов был «беспокойной натурой», «почти всегда весел», играл в шахматы и военные игры, имеющие всегда несколько планов. [522]Уже в детстве проявилась его склонность менять увлечения, когда он извлекал для себя из игры все возможное, а затем устремлялся в поисках нового заманчивого предприятия, сулившего массу привлекательных возможностей. Так он попеременно увлекался созерцанием кулачных боев, военными играми, имитировавшими реальную схватку с противником, лепкой военных сражений и сцен охоты – всего того, что может захватывающе действовать на детское воображение и что побуждает к активному действию в игре и фантазии.

Параллельно игровым ситуациям психическая установка реализовывалась в фактах повседневной жизни, в которой маленький Лермонтов проявлял настойчивость в достижении своих желаний – властвовать над объектами и стремиться новым и новым их «захватам». «Самым ранним знаком экстраверсии у ребенка, – писал Юнг о детях данного типа, – является его быстрая адаптация к окружающей среде и то необычное внимание, которое он уделяет объектам, в особенности тем эффектам, которые он на них оказывает. Страх перед объектами минимален – ребенок живет и перемещается среди них с уверенностью. Его способность к пониманию быстрая ‹…› Развивается он более быстро, чем интровертный ребенок, так как он менее рефлективен и обычно бесстрашен. Он не чувствует преграды между собой и объектами и может поэтому играть с ними свободно и учиться через контакт с ними. Ему нравится доводить свои начинания до крайности; он высказывает склонность к риску». [523]

Активность как основная черта характера Лермонтова проявилась и на следующем жизненном этапе. В университете он скоро почувствовал стесняющие его былую свободу узы программных требований, учебного режима и контроля. Это противоречило его натуре. И в стихотворении «1831-го июня 11 дня» он пишет:

Однако творчество Лермонтова этого периода наполнено субъективным переживанием, слабо или зачастую никак не связанным с его исключительной внешней активностью (участие в балах, маскарадах, посещение театров, званых обедов и приемов в разных домах Москвы). Подспудно его мысль (как подчиненная психическая функция) проделывает творческую работу в поэтической сфере. Здесь он ставит принципиальные вопросы, которые в его практической жизни вытеснены в область бессознательного. Вот почему многие близкие и знакомы Лермонтова отмечали несоответствие духа его поэзии образу его жизни и характеру поведения.

Некоторые из них находили объяснение такого контраста склонностью следовать модному стилю эпохи (байронизм). На самом деле это была исконная черта его психологического типа. «‹…› Экстравертный человек пытается всюду пробиться ‹…› принимая свои ориентированные на объект желания за сознательное жизненное право ‹…› однако ему приходится удостовериться в том, что именно его субъективные чувства и мысли всюду ему становятся поперек дороги. Его внутренний психологический мир гораздо сильнее влияет на него, чем он сам это предполагает. Он сам этого не видит, но внимательные наблюдатели вокруг замечают личную преднамеренность его стремлений. Поэтому он должен поставить своим основным и неизменным правилом – обращаться к себе с вопросом: „Чего я, собственно говоря, желаю? Какое мое тайное намерение?“» [525]Это – интровертная фаза экстраверта.