Елена Игнатова - Загадки Петербурга II. Город трех революций

В сбивчивой, рваной стилистике его сочинений есть несомненная патология, эту интонацию одурманенного кровью человека будет имитировать новая литература, но у Князева она подлинная. На фотографии начала 20-х годов он худой, крученый, чернявый, глаза с сумасшедшинкой. Его стихи утратили былую звонкость и превратились в грубо сработанные агитки, их персонажи — «львы, титаны, орлы революции, пролетарский молодняк» и «брюхоногие гады, ходячие трупы, идиоты, кровавые ищейки, сволочи». «Вольный Смольный, друг рабочих, где твой властный красный кнут?» — гневно восклицал поэт. Наполненную яростью и косноязычной хвалой вождям поэзию Князева ценил В. И. Ленин. В 30-е годы таких знаменитостей первых лет революции, как он, в литературе остались считаные единицы. В 1937 году Василий Князев был арестован, осужден за «антисоветскую пропаганду» и вскоре умер в одном из магаданских лагерей. Свидетели последних месяцев его жизни рассказывали, что на лагпункте малосильный старик дядя Вася (Князеву было пятьдесят лет) был определен дежурить при воротах — открывал, когда заключенных вели на работу, и запирал по их возвращении. О себе он ничего не говорил, и солагерники не подозревали, что он известный поэт. В их памяти остался тихий, забитый старик дядя Вася — привратник у входа в ад.

Осенним вечером 1931 года в квартире дома 75 по Кировскому проспекту две дамы беседовали о коммунальном житье. Они были настоящие дамы: вдова члена Государственного совета Е. А. Свиньина и жена швейцарского инженера мадам Шварц. Правда, к этому времени Свиньина была нищей старухой из «бывших людей», а муж мадам Шварц находился в тюрьме по делу «Промпартии», но дамы, отвлекаясь от своих бед, старались судить объективно. «Мы говорили с m-me Шварц о том, что коммунальные квартиры не всегда улучшают человеческие отношения, и наша квартира, в которой жило всего 3–4 человека, теперь населена 16-ю человеками, и все мы совершенно разного склада люди, поэтому квартира наша стала похожа на „Брынский лес“, где есть всякого зверья по экземпляру», — писала Е. А. Свиньина дочери в Париж. Собеседницы верно определили причину коммунальных конфликтов — «все мы совершенно разного склада люди»; происходившие из-за этого драмы ярко описаны Михаилом Зощенко, Ильфом и Петровым.

В Москве квартирный вопрос был острее, чем в Питере, потому что бо́льшая часть переселенцев из провинции устремлялась в новую столицу. «Уплотнение» петроградской буржуазии во времена военного коммунизма не было вызвано необходимостью: к лету 1918 года в городе пустовало больше восьми тысяч квартир, и их число все время увеличивалось из-за смертей или отъезда владельцев. Тем не менее в квартиры буржуазии подселяли матросов, солдат, иногородних рабочих. Александр Блок избежал уплотнения лишь благодаря распоряжению Зиновьева, но в квартиру его матери Александры Андреевны вселили пьяницу матроса; «сегодня суббота, и Шурка-сосед орет и бесчинствует», — жаловалась она.

1 марта 1918 года вышло постановление Петросовета о вселении пролетариев в пустующие барские квартиры, при этом пролетариям полагалось немало льгот: право бесплатного проезда в трамвае, право владения всем имуществом в квартире, минимальная плата за центральное отопление и свет, а семьи солдат и матросов вообще освобождались от этой платы. Сказочные условия! Однако рабочие не спешили переселяться: бесплатный проезд дело хорошее, но трамваи ходили редко, центральное отопление не работало, электричество давали с перебоями; кроме того, в квартире не посадишь картошку, а в голодное время вся надежда на свой огород. Лучше остаться в доме на окраине, где и печь, и огород, и до завода недалеко. В 1918 году немногие пролетарии воспользовались подарком власти, но те, кто воспользовался, не пожалели. «Наш уполномоченный домом товарищ Д. И. Розе, бывший рабочий, поселился теперь в барской квартире, — писал в 1918 году в дневнике петроградец Г. А. Князев. — Владелец квартиры был убит. Жена с детьми после смерти мужа куда-то уехала. В их квартиру и въехали Розе и его друг Рудзис. У них теперь несколько комнат. Ковры, зеркала. Все имущество поделили. Жена Розе и сожительница Рудзиса перессорились. Никак не могли поделить розовое шелковое платье». Жизнь, которая начиналась с дележа чужого добра и ссор, не сулила покоя.

При нэпе квартиры стали возвращать бывшим владельцам, снова была разрешена продажа, покупка и аренда жилья. Тогда началось строительство кооперативных домов, квартиры в которых принадлежали членам кооператива — «застройщикам». В 30-х годах «застройщиков» уплотняли, а то и просто высылали в дальние края, и после войны уже мало кто помнил о первых петроградских кооперативах. «Мы смотрели невероятные квартиры на Неве с зеркальными окнами прямо на серую воду, — вспоминала начало 20-х годов Н. Я. Мандельштам. — Это были квартиры, брошенные хозяевами, бежавшими из России. Никто их не брал, потому что на ремонт и дрова ушло бы целое состояние». Такие хоромы отпугивали и высокой квартирной платой, чаще люди предпочитали что-нибудь подешевле, одну-две комнаты в общей квартире. Но и это не всем было по карману — человек с малым достатком не имел возможности снять отдельную комнату.

В 1921 году К. И. Чуковский побывал в студенческом общежитии. «Они живут в ужасных условиях, — писал он. — Установилась очередь на плиту, где тепло спать, один студент живет в шкафу, провел туда электрическое освещение» [30]  В общежитиях для получения отдельной комнаты жильцы пускались на всевозможные хитрости. В 1923 г. наблюдалась настоящая брачная эпидемия среди слепых в петроградских инвалидных домах, поскольку семейным стали выделять отдельные комнаты. . Квартирная плата повышалась каждые два-три месяца, при этом соблюдался классовый принцип: рабочие, государственные служащие и военные платили по льготному тарифу и могли утешаться тем, что богатых обирают еще больше. Вот лишь один пример: в марте 1923 года «президиум Губисполкома утвердил повышение квартирной платы на март. Для рабочих, служащих, военных, кустарей и пр. — плата увеличивается на 100 %. Для торговцев, промышленников и пр. нетрудовых элементов квартирная плата будет взиматься целиком с переводом на золотой рубль». А в мае снова «квартирная плата увеличивается и высчитывается пропорционально величине зарплаты: для рабочих и служащих — на 25 %, для людей свободных профессий — на 50 %». Для «нетрудовых элементов» — торговцев, ремесленников и других тружеников частного сектора — установленный процент был еще выше. Этот нехитрый прием повторялся раз за разом, и за 1923–1925 годы льготная квартплата увеличилась втрое; не случайно основная часть разводов того времени объяснялась невозможностью платить за жилье.