Катя Стенвалль - Швеция без вранья

Мне кажется, что это очень трогательная черта шведского характера: верить во всякую нечисть при том, что страна развивается космическими темпами. Ни один швед в этом не признается, глупости какие! Но тарелку каши на Рождество все-таки заготовит.

Еще одна удивительная национальная черта: невероятная самопальность всего, что делают шведы. Самиздат! Какую бы передачу вы ни смотрели по телевизору – концерт, или фильм, или соревнования, – у вас постоянно будет возникать впечатление, что участники не в курсе, что их снимают на камеру. Как будто это ученики средней школы, которые репетируют сценку к новогоднему выступлению и вот решили показать результат чьей-нибудь бабушке на кухне. Они, конечно, стараются, но не очень. Ведь бабушка придет в восторг от чего угодно, что ей ни сыграй. Кто-то забыл слова, у кого-то порвался костюм, на сцену вышел вдруг младший братишка, хотя ему положено быть уже в постели. Но никто на это внимания не обращает, ведь это еще не настоящий концерт. А тут вдруг выясняется, что камера была включена и вся страна видела, как школьники исполняли свою песню. Как вышло, так и вышло!

Я не раз видела, как иностранцы впадали в ступор от таких передач. «И это показывают по телевизору?» – восклицали они. Один мой друг назвал это явление «школьная самодеятельность». А вот шведам очень нравится. Они считают, что живое всегда лучше застывших форм, и пусть материал будет сырым, зато настоящим. Когда шведы, в свою очередь, смотрят заграничные передачи и фильмы, им кажется, что по телевизору показывают ненастоящих людей. «Дрессированные дети!» – сказал один швед, посмотрев выступление китайского детского ансамбля.

Еще одна удивительная черта, которая приводит в недоумение иностранцев: шведы считают расстояние в милях, а время – в неделях. С непривычки это жутко неудобно! Когда швед говорит, что до его родного города двадцать миль езды, он имеет в виду двести километров. С неделями дело обстоит хуже. Например, спрашиваешь у человека, когда у него день рождения, а он отвечает: «На сорок седьмой неделе». Нет ничего проще! Если принять во внимание, что январь у нас начинается с недели номер один, то значит, сорок седьмая неделя придется на… дайте подумать… подождите, схожу за калькулятором… сорок семь умножить на семь, разделить на четыре… нет, неправильно… сейчас посмотрю в календаре. Его день рождения мы будем отмечать на выходных в конце ноября! Сорок седьмая неделя длится с двадцать первого по двадцать седьмое ноября.

У шведов эти вычисления не занимают ни секунды времени. Думаю, они просто помнят, когда какая неделя, так как всё вокруг подчинено этому способу времяисчисления. Школа начинается на неделе номер тридцать три, зимние каникулы длятся с пятьдесят второй по третью неделю, и так далее.

Со стороны разговор шведов звучит невероятно запутанно:

– Съездим за грибами на тридцать первой неделе?

– Да ну, какие грибы на тридцать первой? Давай уж лучше на тридцать шестой в лес, а на сорок второй поедем на море.

Правда, дело упрощается тем, что номер недели указан в любом календаре или ежедневнике.

Не только номера недель, но и даты пишутся не так, как я привыкла. Сначала идут цифры, обозначающие год, потом месяц, а потом день. Например, двадцатое октября две тысячи одиннадцатого года по-шведски будет выглядеть вот так: 2011.10.20.

Иностранцев удивляет, что шведы пишут карандашом. Я даже и не знаю, кто и зачем покупает в магазине ручки. Кстати, «ручка» и «карандаш» в шведском языке называются одним и тем же словом. И если вы просите ручку, то вам обязательно дадут карандаш. И не потому, что слова одинаковые, а просто шведу не придет в голову, что вам нужно что-то еще, кроме карандаша. Это ведь так удобно: пишется легко, нажимать не надо. Можно рисовать на полях, а потом стереть. Можно ошибаться сколько угодно раз, а потом стер – и как будто ничего и не было! Карандаш дает неограниченную свободу: пиши как угодно и что угодно, в любой момент можно исправить, да вы уже и читали об этом.

Шведы очень любят экспериментировать, пробовать свои силы, но только чтобы за это ничего не было. Поэтому они и оценок в школе не ставят, чтобы ученики не боялись ошибаться в свое удовольствие. В этом плане карандаш – универсальное изобретение, вместе с точилкой и стирательной резинкой.

Еще иностранцев обычно пугают жутко длинные шведские слова. Одно слово может занять целую строчку в газете! Такое слово не то что понять, а даже произнести невозможно. На самом деле нет ничего страшного. Нужно только уяснить для себя, что каждое длинное слово состоит из более коротких слов, слепленных вместе. Шведы считают, что если все эти слова имеют какое-то отношение друг к другу, то и писать их надо слитно. Раз речь идет об одном понятии, то, значит, это одно слово. Вот и дело с концом.

Представьте, если бы на упаковке замороженного куриного фарша вместо «Глубоко замороженный куриный фарш» было бы написано так: «Глубокозамороженныйкуриныйфарш». Хоть слово и длинное, но само по себе не страшное. Таким образом в шведском языке обозначается, что все слитые слова имеют отношение к одному и тому же явлению, а именно вот этой упаковке фарша. А если написать раздельно, то получится четыре разрозненных слова: «глубокий», «замороженный», «курица», «фарш». Абракадабра какая-то!

С непривычки иностранцы очень злятся на шведов за то, что те придумывают такие длинные и непроизносимые слова. Но эти слова просто нужно разобрать на части, а потом собрать снова, как детский конструктор. Или как оригами: сложил, потом разобрал, потом сложил снова.

Часто иностранцев смешит и удивляет, а то и вызывает у них умиление следующий факт: шведы считают все шведское совершенно особенным (и конечно, гораздо лучшим, чем где бы то ни было в мире). И совсем не потому, что они слишком высокого о себе мнения, нет-нет! А просто… ну, просто оно же на самом деле самое лучшее, вот и все. Лучше уже и быть не может. Шведы верят в силу своего разума, и вера эта непоколебима. Им на самом деле кажется, что если что-то придумано в Швеции, то это окончательный вариант, самый рациональный, простой, дешевый, эффективный и учитывающий все детали, все риски, все затраты. Шведы уверены в том, что только они могут объять необъятное и понять непонятное, а больше никто. Мне даже иногда кажется, они тайно представляют себя толкиеновскими хоббитами, которым поручено нести на своих плечах заботу о мире во всем мире. Если шведы перестанут думать, изобретать, создавать, то этого вообще никто не станет делать, и мы все погибнем.

Может быть, я немножко преувеличиваю, хотя не исключено, что и преуменьшаю. Я слышала, как иностранные партнеры одной шведской фирмы выходили из себя от шведской самоуверенности. И было от чего! На любой вопрос их сотрудники отвечали однозначно: «Но почему вы не делаете это так, как делают в Швеции? Ведь это всё очень просто!»