Игорь Морозов - Феномен куклы в традиционной и современной культуре. Кросскультурное исследование идеологии антропоморфизма

Употребление кукол в календарных обычаях и обрядовых обходах характерно для многих народов. У русских обрядовые куколки и чучела встречаются во всех обрядах «переходного» типа: на Рождество и святки, на масленицу, на Средокрестье, Пасху, Троицу, Ивана Купала, на праздники, связанные с началом и окончанием выпаса скота, сева или жатвы, на крестинах, свадьбе, похоронах. При этом на первый план могут выступать разные качества куклы. В большинстве случаев она выполняет следующие функции:

– Замещения.

– Отпугивания, оберега.

– Управления, манипуляции.

– Общения (медиативные и коммуникативные функции).

– Сообщения (знаково-символические).

Наиболее распространенной является практика замещения , когда куклы заменяют человека в обрядовых ситуациях, завершающихся умерщвлением обрядового персонажа, его ритуальной казнью или изгнанием, а также при необходимости дублирования тех или иных функций центрального персонажа, когда кукла выступает в роли его двойника. Дублирование может мотивироваться очень разными причинами: от апотропейных практик (кукла-двойник применяется в целях защиты от сглаза, колдовства и проч.) до оповещения о событиях с участием главного персонажа (как, например, куколка, вывешиваемая на доме невесты перед свадьбой).

Как и в остальных случаях, кукла используется также в ситуациях, когда возникает необходимость публичного диалога, к примеру, в различного рода театрализованных обрядовых представлениях. При этом также преследуются очень разные цели: от установления контакта с аудиторией или с потусторонними, высшими силами до стремления обеспечить управление ими. Диалог может осуществляться как при помощи жестово-символических средств, так и в речевой форме. Например, человек, манипулирующий куклой, обращается к ней с различными шуточно-риторическими вопросами и речами, на которые сам же и отвечает. «Из соломы куклы-те делали. Чучела. ‹…› Ну, уж пожилая тоже бабушка вот была, покойная-та, Яньку-ту делала. Чуть ли не в человеческий рост, штаны набила соломой, всё, ботинки привязала, набила тряпьём или соломой. На голову шапка-ушанка. И вот она её несёт на руках. ‹…› Или свадьба, или „вёсну провожают“, и она с этим Яньком идёт – Янькой называла яго – идёт и с ним разговаривает: „Сейчас, Янька, сейчас мы дойдём. Сейчас вот мы сюда придём. Давай, Янька, песенки споём“. Вот, шутила…» [ЛА СИС, с. Палатово Инзенского р-на Ульяновской обл.]. В данном случае при помощи диалога с куклой исполнитель сообщает аудитории о краткосрочных («сейчас вот мы сюда придём») и конечных целях обрядовой акции, подключает зрителей к активному участию в действе («Давай, Янька, песенки споём!»), а фарсово-игровая форма этого обрядового по сути «представления» обеспечивает заинтересованность и добровольность участия в нем окружающих [о роли игровых форм в «добровольном сплочении» группы см.: Морозов, Слепцова 2004, с. 332–471].

Традиционные куколки или их ритуальные аналоги употреблялись практически во всех семейных обрядах, а также во время календарных праздников, отмечавшихся в узком семейном кругу. В этих случаях на первый план выходят «персональные» качества куклы, характеризующие ее как обрядового дублера, двойника человека.

Вполне закономерно, например, их появление в обряде родин: ср. «состряпать куколку» „сделать ребенка“ [Афанасьев 1998, с. 123, № 44, «Чесалка»]. Алтайцы считали, что земная женщина создает тело младенца, но чтобы оживить его, нужна помощь родовых предков, представителем которых являлся могущественный небожитель Яючи. Именно он является истинным «творцом детей», добывая и «вылепливая» «жизненную силу» ребенка из «молочного озера», а затем вкладывая ее в утробу матери [Иванов 1979, с. 68–69]. Повитуха также выступает в роли демиурга, творца нового человека. Она исправляет «неправильные» органы новорожденного: гнет ножки, спину, «употребляет все силы сделать продолговатоострую головку новорожденного кругленькой» [Магницкий 1883, с. 19], фактически «доделывает» его до человека [Байбурин 1993, с. 44, библ .; Чеснов 1991, с. 112]. От повитухи зависит, сделать ли ребенка «круглоликим или длиннолицым, или даже каким-нибудь уродом» [Успенский 1895, с. 71–72].

Подобные практики известны многим народам мира [Рождение ребенка 1997; Попова 1998, с. 58; Gelis 1984]. Скажем, Диего де Ланда, описывая домашний быт индейцев Юкатана, отмечает, что «у них головы и лбы сплющены с детства, что делают искусственно их матери» [Диего де Ланда 1994, с. 140; описание этой процедуры см. там же на с. 158]. Ребенок здесь зримо уподобляется «первородной глине», из которой сотворил человека Господь Бог.

В родинной обрядности разных народов важную роль играют предметы-двойники ребенка [Рождение ребенка 1997]. У удмуртов и бесермян до сих пор сохраняется устойчивое представление о взаимосвязи человека с его плацентой. Действия с последом могли повлиять на здоровье и судьбу человека, его считали оберегом на протяжении всей его жизни. Согласно верованиям, плацента (колдосинь серее) связывалась с божеством Колдосинь, которое требовало обязательных жертвоприношений, а не получая их, насылало на человека болезни. Причиной недугов детей и взрослых являлись плаценты членов семьи, поэтому для излечения совершали жертвоприношения маслом в подполье на том месте, где они предположительно могли быть зарыты. Послед играл важную роль и в социальной жизни человека: он хранил от тюрьмы и судебного разбирательства [Попова 1998, с. 46–49]. У казахов аналогичную роль выполнял шейный отдел позвоночника барана, который по очереди обгладывали приглашенные роженицей на специальное угощение калжа женщины. Затем кость насаживали на палочку, заворачивали в лоскут белой ткани и вешали на спинку колыбели или на стену в одном из хозяйственных помещений, где они иногда хранились в течение всей жизни, осмысляясь «как своеобразный двойник человека» [Коновалов 1998, с. 21]. Вполне понятна в этом контексте и растительная символика: рядом с младенцем «кладут деревцо, на которое заплетают лапоть, говоря: „Как это деревцо угомонно, так и ребёночёк будь угомонен“. Это делается в силу того, чтобы ребенок был спокоен» [Полушкина 1892, с. 6].

Илл. 68

Употребление антропоморфных изображений и символов в родинном обряде является хорошей иллюстрацией связи куклы с мифологемой судьбы [Календарные обычаи 1989, с. 91, китайцы]. Такая семантика кукол универсальна и представлена у многих народов мира. Так, Н. Г. Богораз-Тан, описывая куклы чукотских детей – см. илл. 68 [Styles 1997, p. 87, photo. 61], указывал: «Чукотские куклы изображают людей, мужчин и женщин, но чаще всего детей, особенно грудных. Величина их почти так же изменчива, как и у кукол культурных детей. Сшиты они довольно похожими на действительность и наполнены опилками, которые при каждом несчастном случае высыпаются. Куклы эти считаются не только игрушками, но отчасти и покровительницами женского плодородия. Выходя замуж, женщина уносит с собой свои куклы и прячет их в мешок в тот угол, который приходится под изголовьем, для того, чтобы воздействием их получить скорее детей. Отдать кому-нибудь такую куклу нельзя, так как вместе с этим будет отдан залог плодородия семьи. Зато когда у матери родятся дочери, она отдает им играть свои куклы, причем старается разделить их между всеми дочерьми. Если же кукла одна, то она отдается старшей дочери, а для остальных делают новые. Есть, таким образом, куклы, которые переходят от матери к дочери в течение нескольких поколений – каждый раз в исправленном и заново возобновленном виде» [Богораз-Тан 1934, с. 49]. Тем самым, по мнению Н. Г. Богораз-Тана, кукла должна была обеспечить девочке плодородие и благополучное деторождение в будущем. Аналогично, у каждой мансийской девушки имеется небольшой мешочек из оленьих лбов – туча, в котором она хранит среди прочих необходимых вещей «две маленьких куколки – одна мужского, другая женского пола. Если их не будет, то у девушки не будет счастья и не будет детей, когда она выйдет замуж. Покидая свой дом, девушка должна брать свой тучá незаметно, тайно от родных» [Ромбандеева 1993, с. 80, 81]. У хантов беременным женщинам принято изготавливать из кусочка чаги куколку ушпай . Ее украшали бусами и кольцами и хранили под подушкой, заворачивая в платок или заячью шкурку. По поверьям, эта куколка помогала призвать богиню Калтащ , которая облегчала и ускоряла роды [Соколова 2009, с. 376].