Игорь Морозов - Праздничная культура Вологодского края

Сейчас уже мало кто себе представляет, насколько разнообразны и многочисленны были народные праздники и развлечения. В них, пожалуй, как ни в одной другой сфере народной культуры, нашли свое выражение нравственные идеалы, этикетные нормы и верования, проявились все вида народного искусства: музыкальное, танцевальное, драматическое, изобразительное. Вопреки распространенному заблуждению, праздники в жизни крестьянина никогда не был временем беззаботного ничегонеделание. Церемониал праздника, включавший в себя многочисленные забавы, игры и развлечения, шутки и розыгрыши, соревнования на ловкость выносливость, силу, был полон глубокого смысла, он знаменовал все жизненно важные события, начиная и завершая их Праздник, с одной стороны, являлся воплощением заветов предков, то есть свято чтимой и оберегаемой традиции, берущей свое начало в глубине веков; о другой стороны, каждый раз был для тех, кто участвовал в нем, открытием мира, выходом за рамки общепринятого, способом реализации невозможного. Отсюда немыслимое на первый взгляд сочетание серьезного и смешного, трагического и комического, столь характерное для любого старинного праздника и способное не только удивить современного читателя, но и порой, (скажем, в оценках «отпевания покойника») вызвать у него резкое неприятие.

Чтобы правильно понять этот парадокс, нужно иметь в виду, что представления о серьезном и смешном ранее существенно отличались от современных. Скажем, чтобы коровы лучше паслись и их не трогали дикие звери, во время первого выгона скота взрослые заставляли детей играть в горелки, бегая вокруг идущего по улице стада; а чтобы масло лучше сбивалось и лен был длиннее, скатывались на санях или шкурах о горы на масленицу. Жизненно важные цели достигались тем самым в буквальном смысле олова «играючи». С другой стороны, и сама игра в народном восприятии была чрезвычайно важным занятием. Исход масленичной игры «в мяч» (см.) в старину оказывал огромное влияние не только на репутацию игроков, но и на благополучие всей общины, а также на будущий урожай. Не удивительно поэтому, что к развлечениям и праздникам относились так же серьезно, как к работе. Над теми, кто не участвовал в игре, всячески насмехались. Скажем, девушки, которых парни не приглашали в игру, получали обидные клички — «соломенная обдериха», «кукомоя». Подруги посмеивались над ними: «Ну, сёдни ко стовбушке не созвали, волоки домой сосну с кореннями, с прутьями!» или «Ну, лапти тебе твой Ванька повесил! (= не позвал к столбушке)» (Хар.). Над парнями, которых обегали девушки, шутили: «С гороховиком (или с яблошником) домой идешь!» — так как пироги о горохом или картошкой считались самыми невкусными. Отказавшись от участия в игре, можно было оказать неблагоприятное воздействие на благополучие своих ближних. В Белозерском районе, скажем, таким парням и девушкам говорили с оттенком угрозы: «Ну, завтра печка не растопится у (твоей) матки!» Тех, кто не катался с горы на масленицу, прогоняли от качелей на Пасху и Троицу, считая, что они могут всем навредить.

В игре искали намеки на будущее счастье или горе. Скажем, нередко гадали о будущем, наблюдая за игрой детей. Если, к примеру, дети дружно играли у дома, лепили пирожки, изображали пахоту и жатву, то можно было ожидать урожайного года и мира, а если рыли ямки, ссорились, играли в похороны, то это предвещало смерть в доме или войну.

Конечно, к рубежу веков магический смысл подавляющего числа забав был уже прочно забыт. До нашего времени сохранились лишь отдельные, разрозненные черты обрядовой основы развлечений: приуроченность ряжения к святкам, одобрительное отношение к катанию с гор на масленицу или качанию на качелях после Пасхи и др.

Насколько широким было понятие «игра» в народной культуре видно хотя бы из того, что этим оловом называли не только «развлечение», «шалость», «забаву», но и «пляску, танец», «собрание деревенской Молодежи, игрище», а ташке вообще «гулянье», «веселье», «ухаживание» и даже «интимные отношения». В нашей книге так называются только игры с правилами, слово «забава» употребляется по отношению к играм о нестрогими, «мягкими» правилами, а под «развлечением» подразумеваются и игры, и забавы, и подшучивания, и шуточные формы обрядов, и праздничные церемония, то есть любые виды увеселений.

Особо стоит оказать о ворожбе и эротике. Гадания или ворожба чаще всего ведут свое происхождение от магии и колдовства и лишь пережиточные и пародийные их разновидности обливаются с развлечениями. Вместе с тем гадания по многим признакам очень близки к забавам и играм — см., например, ворожбу с куделью, ворожбу с поиском и выбором предметов или с подблюдными песнями.

Эротика также является часть народной смеховой культуры. В книге представлены те ее разновидности, которые напрямую восходят к продуцирующей магии, то есть к действиям, направленным на обеспечение плодородия земли, скота, людей, на обеспечение благополучия и достатка. В некоторых сценках ряженых она била формой заигрывания, ухаживания либо насмешки, издевки над соперником или новичком. В более поздних вариантах сценок слишком откровенные эротические действия или жесты заменяются обычно различными символическими обозначениями, двусмысленными шутками и намеками, то есть возникает ситуация своеобразной языковой игры, подобная той, которая возникает при рассказывании анекдотов или исполнении частушек.

В книгу включено более 500 вариантов осенних и зимних игр, развлечений, шуток, розыгрышей, в нее вошли как подвижные, так и настольные игры, хороводы, гадания, представления ряженых, празднике церемонии на святки и масленицу. Более половины этих материалов основано на собственных записях авторов во время их пятилетних поездок по 17-ти районам Вологодской области. Остальные варианты извлечены из различных архивных и литературных историков, большая часть которых перечислена в прилагаемом списке литературы.

В книге много подлинной народной речи, яркой и образной, но многочисленные малознакомые или даже вовсе невнятные слова и выражения могут вызвать у некоторых читателей чувство досада и недоуменные вопросы: «Кому и за чем нужны все эти «азямы» и «бураки»? Неужели нельзя было обойтись обычными словами, нормальным языком?» Действительно, можно ли было описать ушедшую и уже такую далекую (и в то же время такую близкую и родную!) нам культуру, не пользуясь ее образами, языком, символикой? Наверное, можно.