Наум Синдаловский - История Петербурга в преданиях и легендах

Среди постоянных или случайных посетителей «Капернаума» были найдены герои и других рассказов и повестей писателя. Он с ними легко сходился, выслушивал их хмельные исповеди, таскал за собой по городу, водил в другие трактиры, знакомил с литераторами.

Однако ежедневные «поиски утешения» в конце концов, привели к тому, что Куприн начал потихоньку спиваться. За ним потянулся шлейф скандальной славы. Имя писателя было у всех на устах. О Куприне рассказывали ядовитые анекдоты и сочиняли злые эпиграммы:

Пьяная капернаумская компания мешала работе. Надо было что-то делать. Выход нашла жена Куприна Мария Карловна. Для работы непутевого мужа она сняла комнату на Казанской улице, куда с утра ежедневно отправляла Александра Ивановича. Для всех друзей этот адрес был строго засекречен. Домой на Разъезжую Куприн приходил только по воскресеньям. Но и это счастливое время скоро закончилось. Капернаумские друзья нашли его, и снова втянули в пьяные загулы. Тогда Мария Карловна пошла на крайние меры. Она установила в квартире дверную цепочку. Возвращаясь домой после работы, Куприн, прежде чем войти в собственную квартиру, должен был просунуть в щель новую рукопись. Только убедившись в том, что этот отрывок действительно новый, супруга впускала мужа в квартиру.

Александр Иванович Куприн с женой Марией Карловной

В поисках реальных прототипов персонажей для своих произведений Куприн не ограничивался только питейными заведениями. Корней Иванович Чуковский рассказывал легенду о том, как Куприн задумал однажды рассказ из жизни героев уголовного мира. Для этого ему надо было почувствовать себя профессиональным грабителем. И что вы думаете? Однажды ночью он забрался в чужую квартиру, вытащил из комодов и сундуков вещи, уложил их в чемодан и, ни разу не обнаружив себя, собрался, было, уже уходить. Но в этот момент решимость покинула его, и он, как утверждает легенда, ушел ни с чем. Но впечатлений набрался. И грабителем себя почувствовал.

Не обошлось без вживания в роль и при работе над знаменитой повестью «Яма». Заведений подобного рода, где можно было согреться в непогоду и ненадолго утешиться в объятиях «Невских ласточек», или «Чухонских нимф», как называл питерских проституток Гоголь, вокруг Владимирской площади было предостаточно.

С 1907 года Куприн жил в Гатчине, где его величали не иначе как «Всероссийским жителем уездного города Гатчины». Отсюда началась его загадочная эмиграция. До сих пор биографы писателя не могут объяснить её подлинные причины. В 1919 году вместе с отступавшей из Петрограда Белой армией Юденича он ушел в Финляндию. Тогда же в Петрограде родилась легенда, что его увели с собой насильно, против его воли, хотя, как известно, бегство из революционной России в глазах творческой интеллигенции не считалось предосудительным. Так ли это на самом деле, сказать трудно. Сам писатель об этом говорил уклончиво: «Чтобы не потерять семью, пришлось отступить вместе с войсками генерала Юденича». Ну что ж, пришлось так пришлось.

С 1920 года Куприн жил преимущественно в Париже. Какой представлялась родина писателю перед его отъездом из Франции, мы можем только предполагать, но какой она оказалась по приезде его в Москву, знаем по сохранившемуся анекдоту. Куприн вернулся на родину. Поставил чемодан на платформу вокзала и восторженно всплеснул руками: «Как же ты изменилась, моя Россия!». Наклонился за чемоданом – а его и след простыл. Куприн снова всплеснул руками: «Узнаю тебя, моя Россия!».

Вернулся в Советский союз композитор Сергей Прокофьев, с 1918 года живший за границей. В Большом зале Консерватории живёт легенда о призраке композитора, который появляется в коротких штанишках. Известно, что Прокофьев очень переживал, когда в детстве родители заставляли его вплоть до четырнадцати лет надевать короткие штанишки, когда водили на концерты.

Но вернулись далеко не все. Так, например, тщетными оказались попытки большевиков вернуть в лоно советской власти Илью Ефимовича Репина, невольно ставшего иностранцем после предоставления в 1918 году независимости Финляндии и установления границы между двумя государствами. Дача художника оказалась на территории Финляндии. Согласно советским литературным источникам, Репин не возвращался на родину, «потому что был стар и немощен». Однако это не более чем легенда, придуманная в партийных кругах. На самом деле весь мир знал, что художник революцию не принял, а большевиков просто проклинал. В жизни Репин отличался принципиальностью, непримиримостью к любым проявлениям несправедливости. Рассказывают, как на одной художественной выставке к нему обратился «антисемитски настроенный господин»: «А что, господин Репин, вас, кажется, Ильей Ефимовичем зовут, уж не из евреев ли вы?» – «Из евреев я, из евреев, – ответил Репин, – неужели я хуже Антокольского и Левитана?»

Если верить фольклору, картины Репина обладают таинственной энергетикой, которая влияла на судьбы людей, так или иначе причастных к жизни художника. Так, киевский военный генерал-губернатор Михаил Драгомиров, которого Репин изобразил атаманом Иваном Серко на картине «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», спился. Два сына Драгомирова покончили жизнь самоубийством, а дочь лишилась рассудка. Писатель Всеволод Гаршин, позировавший Репину для образа сына в картине «Иван Грозный убивает своего сына Ивана», сошёл с ума и бросился в пролёт лестничной клетки с пятого этажа. Сошёл с ума и сын Репина Юрий, которого отец первоначально изобразил на картине «Запорожцы пишут…». Правда, потом одумался и закрасил его, но, видимо, было уже поздно. Юрий выбросился из окна лечебницы. С его смертью прервался род Репиных по мужской линии.

Илья Ефимович Репин

Остался за границей малоизвестный и почти забытый в Петербурге архитектор Николай Львович Марков. Волею судьбы он оказался одним из крупнейших персидских зодчих. Мистическим образом этот факт его биографии совпал с одним из эпизодов истории рода Марковых по отцовской линии. Николай Львович родился в семье директора Тифлисской гимназии, один из предков которого, Марк Волошенин, или Марк Росс Толмач, согласно семейным легендам, был послом царя Ивана III при дворе персидского шаха. От его имени, видимо, пошла и фамилия рода.

В 1911 году Марков окончил петербургскую Академию художеств, а затем, в 1914 году, Восточную практическую академию в Санкт-Петербурге. Свой первый архитектурный опыт он приобрел, участвуя в строительстве Военно-автомобильной школы на территории Семёновского полка и в возведении доходного дома общества «Мазут» на Благовещенской площади. Более в Петербурге Марков ничего не строил. С началом Первой мировой войны его судьба резко изменилась.