Наум Синдаловский - История Петербурга в преданиях и легендах

Между тем ленинградцы во всём видели приметы неминуемой победы. Существует занимательное предание об одном из самых известных экспонатов Кунсткамеры – фигуре папуаса с натянутым луком и стрелой в руках. Будто бы во время войны, в один из морозных блокадных дней, за стенами Кунсткамеры раздался мощный взрыв авиабомбы. Старинное здание вздрогнуло, от чего натянутая стрела неожиданно сорвалась с тетивы и врезалась в противоположную стену зала. Замерзшие и голодные работники музея впервые за долгие месяцы радостно улыбнулись. Победа неизбежна, если даже папуасы вступили в войну с фашистами. Выстрел из лука был направлен в сторону Германии.

Все дни блокады в городе не прекращало своей работы ленинградское радио. Оно, как и сейчас, располагалось в известном доме на Итальянской улице, в то время называвшейся улицей Ракова. В Дом радио не попал ни один фашистский снаряд. Многие готовы были приписать это чуду, поскольку радио, что хорошо понимали фашисты, вдохновляло ленинградцев на подвиг стойкости и выживания, вселяло в них надежды на неизбежную победу. Среди прагматичных работников радиокомитета жила легенда, что их спасает японская технология, по которой их дом в свое время был выстроен на так называемом «плавающем фундаменте». Помните, мы уже однажды говорили о том, что этот дом одно время предполагали отдать японскому посольству, а затем в нем располагался японский военный госпиталь для раненных в Первой мировой войне русских солдат?

Одной из героических легенд ленинградского радио стало имя известной поэтессы Ольги Берггольц. Берггольц родилась в Петербурге, её предком был камер-юнкер Голштинского герцога Ф.В. Берхгольц, который приехал в Россию вместе с юным Карлом Петром Ульрихом, будущим императором Петром III.

В 1930 году Ольга Берггольц окончила Ленинградский университет. Первый сборник её стихов вышел в 1934 году. Два года, с 1937-го по 1939-й, она провела в застенках НКВД. Говорят, Ольга Фёдоровна не забыла отблагодарить за это одного из руководителей ленинградской писательской организации 1930-х годов – секретаря партбюро Г.И. Мирошниченко. В то время как один за другим были репрессированы шесть секретарей ленинградского отделения Союза писателей, Мирошниченко остался невредимым и преуспевающим. Многие догадывались об истинных причинах такого благополучия. Прошли годы. Был развенчан и осужден культ Сталина. Столь же успешный Мирошниченко дошел до своего юбилея. И тут он получает телеграмму от Берггольц: «Привет вашей пятидесятой весне. Некто в пенсне». Намёк на тесное сотрудничество юбиляра с НКВД, руководителем которого был пресловутый Берия, носивший характерное, узнаваемое во всём мире пенсне, был очевиден. Свое отношение к органам Ольга Фёдоровна сохранила на всю жизнь. Писатель Даниил Гранин вспоминает, как однажды в Дом творчества, где в то время отдыхала Берггольц, приехала делегация соседнего Дома отдыха работников НКВД. И как назло, навстречу им вышла Берггольц. «Вы что же, пытали нас, преследовали, а теперь приехали посмотреть на нас?» – старательно громко выговаривая слова, проговорила она. И послала их отборным матом.

Особую известность Ольга Берггольц приобрела во время блокады, когда работала диктором ленинградского радио. Она вела почти ежедневные радиопередачи. Её голос был хорошо знаком всем блокадникам. Она была символом мужества, стойкости и надежды. Ее называли «Ленинградской мадонной», «Блокадной музой» и «Голосом Ленинграда».

Ольга Фёдоровна Берггольц

Согласно одной из ленинградских блокадных легенд, она и сама «однажды была спасена собственным голосом». Будто бы в один из зимних блокадных дней, ослабевшая от голода и холода, она упала в снег на улице и уже готова была умереть, как вдруг услышала из репродуктора собственный голос, обращённый к Ленинграду. Она услышала, как этот голос призывал ленинградцев найти в себе силы и не поддаваться смерти. Если верить фольклору, именно в этот момент Ольга Фёдоровна справилась с дурнотой, сумела выбраться из сугроба и продолжить свой путь. Шла она на работу. В ленинградский радиокомитет.

Рассказывают, что в последние годы жизни она не раз говорила, что хотела бы быть похороненной на Пискарёвском кладбище. И будто бы даже обращалась с этой просьбой к властям. Не разрешили. Но с Пискаревским кладбищем она всё-таки осталась навеки связанной. Выбитые на мемориальных камнях кладбища проникновенные слова: «Никто не забыт и ничто не забыто» принадлежат ей. Они давно вошли в золотой фонд петербургской фразеологии и стали крылатыми.

Другой ленинградской легендой стало имя композитора Дмитрия Дмитриевича Шостаковича. Исполнение его Седьмой (Ленинградской) симфонии в Большом зале филармонии 9 августа 1942 года превратилось в одну из самых героических страниц в беспримерной истории Блокады. Этот день ленинградцы назвали «Днём победы среди войны», а само исполнение «Залпом по Рейхстагу».

Дмитрий Дмитриевич Шостакович

Мы уже знаем, как иронически отнесся молодой Шостакович к переименованию Петрограда в Ленинград. Столь же насмешливым было его отношение и к самому Ленину. «Люблю музыку Ильича! – частенько восклицал он, и через выразительную паузу добавлял: – Разумеется, я говорю о музыке Петра Ильича Чайковского». А когда в Постановлении ЦК ВКП (б) его творчество назвали «сумбуром вместо музыки», после чего начались гонения на него самого, говорил о недавно погибшем Михоэльсе: «Я ему завидую».

Шостакович был личностью сложной и противоречивой. Не все его поступки можно оценивать однозначно. Например, практически всегда подписывал коллективные письма против своих собратьев по искусству. Правда, как утверждает фольклор, делал это весьма своеобразно. Брал лист с текстом письма, переворачивал его вверх ногами, и только тогда ставил подпись: смотрите, мол, подписать-то я подписал, но думаю совершенно наоборот.

Такие черты характера проявились у Шостаковича рано. Рассказывают, как по окончании представления пьесы «Клоп», музыку к которой написал он, на сцену, по требованию зрителей, вышли авторы – огромный Маяковский и маленький, щуплый Шостакович. Полагая, что его могучая ладонь будет великовата для столь незаметного человечка, Маяковский великодушно подал Шостаковичу два пальца. В ответ, на глазах изумленной публики, композитор протянул ему мизинец.

Даниил Гранин рассказывает историю, случившуюся с военным дирижёром и композитором, по совместительству служившим в ЦК партии музыковедом, Павлом Ивановичем Апостоловым. Апостолов люто ненавидел Шостаковича. Он был автором всех разгромных статей о музыке Шостаковича в партийной печати и разделов, посвящённых музыке, в постановлениях по вопросам культуры, выходивших от имени ЦК партии. Без яростной злобы в адрес Шостаковича в них не обходилось. Об этом все знали и старались внимательно следить за их случайными пересечениями на музыкальных спектаклях и концертах. Однажды во время исполнения в Москве симфонии Шостаковича вдруг из первых рядов поднялся человек и направился к выходу из зала. Увлечённая музыкой публика не придала этому значения. Но когда симфония окончилась и двери распахнулись, все увидели на полу мертвое тело Апостолова. В толпе пронесся мистический шёпот: «Возмездие, вот оно возмездие».