Наум Синдаловский - История Петербурга в преданиях и легендах

Несколько опережая время, скажем, что такое ревнивое отношение к скульптуре, и особенно к многочисленным львам, сохранится и впредь. В 1973 году Эльдаром Рязановым был снят нашумевший фильм «Приключения итальянцев в России». Говорят, для съёмок были использованы львы, стоящие перед административным зданием Пролетарского завода. Затем львы были возвращены, но при установке на пьедесталы их будто бы перепутали. И теперь, как утверждает фольклор, эта пара чугунных львов стоит, отвернувшись друг от друга, что, по мнению петербуржцев-ленинградцев, противоречит обыкновенной логике. Ведь львы сторожевые, и они должны смотреть друг на друга, как бы замыкая взглядами охраняемое пространство.

И уже в наше время, в самом конце 1990-х годов, когда во время реставрации Львиного мостика фигуры львов были закрыты деревянными футлярами, по городу распространились слухи, что они вообще исчезли. Будто бы их приобрел некий «новый русский», а на мосту будут установлены копии.

Но вернемся в описываемое время. Легендарную историю очередной утраты мы извлекли из рассказов Михаила Веллера. Однажды ночью из небольшого скверика на Петроградской стороне исчезла мраморная копия древнегреческой скульптуры «Лаокоон», исполненная скульптором Паоло Трубецким. На другой день её будто бы видели во дворе Русского музея, по необъяснимой иронии судьбы стоящую рядом с опальным памятником Александру III того же Трубецкого. Сразу же родилась легенда о том, как это случилось. Якобы в среднюю школу, что находилась рядом со сквером, пришёл новый директор. Высоконравственный отставной замполит с партийно-педагогическим образованием по дороге в школу увидел своих питомцев – и девочек и мальчиков вместе! – играющими в сквере вокруг обнаженных фигур несчастного Лаокоона и двух его сыновей. Глубоко оскорблённый вызывающей безнравственностью этой картины, директор поставил перед руководством вопрос ребром: или он – или эти голые мужчины, пусть они даже и древние греки. Так якобы и была решена судьба «Лаокоона».

Ценители живописи начала XX века вдруг начали замечать, что время от времени из залов советского искусства в Русском музее на короткое время исчезают полотна Малевича, Шагала, Петрова-Водкина. Потом они возвращаются на свои места. Ленинградская молва связала эти загадочные исчезновения с посещениями города московским гостем, секретарем ЦК КПСС А.П. Кириленко, который, приезжая в Ленинград, будто бы любил наведываться в Русский музей. К его приезду тщательно готовились и срочно убирали в запасники полотна авангардистов. Советское искусство должно было быть идеологически выдержанным и незапятнанным.

В конце 1950-х годов, разгоряченные первым обманчивым теплом пресловутой «оттепели» и хмельные от воздуха кажущейся свободы оживились ленинградские фрондёры. Будто бы прямо на гранитной набережной Невы, напротив ворот Летнего сада, они вывели белой масляной краской лозунг: «Да здравствует Пастернак!». Легенда молниеносно разнеслась по Ленинграду в самых фантастических вариантах. Говорили, что эту лаконичную формулу протеста против предпринятой при Хрущёве попытки скомпрометировать замечательного поэта, лауреата Нобелевской премии, видели на стене Петропавловской крепости, на брусчатке Дворцовой площади, на колоннаде Исаакиевского собора – по одной букве на каждой колонне. Все попытки кагебешников уничтожить крамольную надпись, согласно легенде, заканчивались неудачей. «По утрам, когда камни обметывает ночным инеем», мятежные буквы отчетливо проступали вновь.

Курьезную легенду рассказывают работники Кунсткамеры. Среди экспонатов этого прекрасного музея находится скелет человека огромного роста – солдата полка, к которому был приписан Пётр I. Однажды, неизвестно при каких обстоятельствах, был утерян череп этого скелета. Измученные постоянными вопросами нахлынувших после войны экскурсантов, музейщики укрепили на шейных позвонках скелета какой-то более или менее подходящий череп. Коварные вопросы действительно прекратились. Но с тех пор, рассказывает легенда, этот скелет бродит ночами по Кунсткамере в поисках собственного черепа. По другому варианту той же легенды, скелет, лишённый собственного черепа, принадлежал выездному лакею Петра I Николаю Буржуа, о котором мы уже говорили.

Потери Кунсткамеры этим не ограничились. В старые времена у входа в музей стояло так называемое шаманское дерево. Во время таинственных языческих ритуалов на него забирался шаман и оттуда «общался с верхним ярусом мира». Затем, как утверждают старые люди, он исчезал. В советское время некий атеист решил опровергнуть «это тёмное суеверие». На глазах собравшихся любопытных, едва он взобрался на вершину дерева, как тут же исчез. Правда некоторые «свидетели» утверждают, что он вовсе не исчез с дерева, а, когда спустился вниз, был встречен сотрудниками НКВД и уведён в неизвестном направлении.

С понятной досадой и явным разочарованием узнали вдруг ленинградцы о невосполнимых потерях в своем островном хозяйстве. Целых сто лет количество островов, на которых раскинулась Северная столица, было предметом истинной гордости всякого петербуржца. Их было ровно 101. Эту цифру указывали все путеводители и справочники, начиная с 1860-х годов. Чуть меньше, чем в Венеции, но всё же… Так оно и было в действительности. Но в 60-х годах следующего, XX века очередная «ревизия» выявила лишь… 42 острова. Такими оказались итоги человеческой деятельности в течение только одного столетия. Засыпались каналы, намывались отмели, перемещались русла ручьев и каналов, спрямлялись протоки и реки…

Короче, живем мы на 42 островах, и нет уверенности, что эта цифра останется неизменной. Но красивая легенда о 101 острове – лишь немногим меньше, чем в Венеции, – так и осталась жить среди петербуржцев.

Излюбленным сюжетом городского фольклора стала тема кладов, оставленных будто бы теми, кто покинул Россию после революции. Мы уже знаем о легендарной люстре Елисеевского магазина, о кладе, якобы замурованном в стенах старинного елисеевского дома на Мойке. На этот раз героем легенды стал безымянный наследник умершего в эмиграции петербургского креза, сумевшего будто бы перед бегством из Петербурга спрятать золото под полом одного из номеров гостиницы «Европейская». Его наследнику удалось после войны ненадолго, в составе какой-то делегации, приехать в Ленинград. Он поселился в том же номере «Европейской» и, едва дождавшись ночи, лихорадочно начал вскрывать паркет. И обнаружил-таки металлическую коробку, укреплённую мощным болтом на межэтажном перекрытии. Полночи ушло на преодоление сопротивления металла. Наконец последняя перемычка была перепилена. И в это мгновение гробовую тишину ленинградской ночи взорвал страшный грохот… рухнувшей в ресторанном зале хрустальной люстры. Интурист в ужасе отшатнулся от образовавшегося в полу пролома и, уж никто не знает как, постарался навсегда покинуть Россию.