Сергей Сакадынский - Демагоги, пастухи и герои

Мы уже упоминали однажды о маргиналах, как о людях, чьё самолюбием и чувство неудовлетворённости не позволяют им ощущать себя полноценными членами общества, однако слабость духа и воли вынуждает удовлетворяться пассивными формами протеста. Такие люди способны разве что выкрасить волосы в розовый цвет и радоваться своей оригинальности либо же бежать от реальности в свой виртуальный мир, придуманный ими же для самих себя. Однако эти люди не представляют собой никакой угрозы – они лишь периодически доставляют дискомфорт благообразным гражданам и правоохранительным органам своими мелкими хулиганскими выходками, за которыми, кроме желания продемонстрировать всему миру свою пресловутую неординарность не стоит ничего более.

Другое дело – маргиналы, наделённые силой духа, но лишённые в виду тех или иных причин места под солнцем. Они опасны по своей сути, ибо готовы подкрепить свой протест реальными действиями, и этими действиями перевернуть существующий порядок с ног на голову.

Естественная маргинализация связана преимущественно с ограничением социальной мобильности, когда представители отдельных слоёв общества неспособны в силу установленного порядка законными способами изменить свой статус. При этом активные маргинальные элементы либо предпринимают попытки «встраивания» в социальную систему, что может привести к очень интенсивной массовой мобильности (перевороты и революции, восстания и войны). Либо же они становятся на путь конфронтации, противопоставляя себя существующей системе, что порождает образование агрессивных маргинальных групп, живущих по своим законам и правилам.

«Враг всему миру, друг только Богу» – так характеризовал себя знаменитый пират Клаус Штёртебеккер. Обиженный патроном, он, подобно многим другим в те времена, организовал бунт на корабле, выбросил за борт шкипера и, взяв командование в свои руки, вышел в море, желая отомстить за нанесенные ему обиды.

Правда, Штёртебеккер вошел в историю не только из-за своих пиратских бесчинств, а ещё и потому, что вмешался в большую политику. Случилось это в 1389 году, когда в Швеции разгорелась ожесточенная борьба за трон. Шведский король Альбрехт попал в плен к королеве Дании и Норвегии Маргарите. Один лишь гарнизон Стокгольма остался верен королю, оказав сопротивление датчанам.

Население Стокгольма состояло в то время большей частью из немцев, и в противоположность Маргарите, Альбрехт поддерживал немецких купцов в Швеции. Если бы датчане овладели Стокгольмом, привилегии немецких купцов были бы отменены, что, в свою очередь, нарушив равновесие сил на Балтике, ударило бы по Ганзе. В этой ситуации ганзейцы не придумали ничего лучшего, как обратиться за помощью к пиратам.

Штёртебеккер согласился оказать помощь стокгольмским немцам и Ганзе. Со своей флотилией он начал военные действия против датчан, поспособствовав в немалой степени заключению перемирия с Данией. Это, однако, не спасло пиратов впоследствии. Когда Штёртебеккер вернулся к своим прежним занятиям, ганзейцы и датчане объединились с твёрдым намерением положить конец пиратству. Пиратская база на Готланде была уничтожена, а в 1401 году ганзейцам удалось разбить Штёртебеккера у острова Гельголанд и взять его в плен. В гамбургской хронике упоминается о 40 убитых и 73 пленных пиратах, доставленных в Гамбург.

20 октября 1401 года Клаус Штёртебеккер был публично обезглавлен на одной из гамбургских площадей.

И в Средневековье, и в Новое время с пиратами, как, впрочем, и с другими криминальными элементами, расправлялись так же, как задолго до этого поступал Харальд Харфагр: «Когда конунгу надоела эта докука, он однажды летом поплыл со своим войском на запад за море и перебил там всех викингов, которые не успели спастись бегством. Затем он поплыл на юг к Оркнейским островам и очистил их от викингов. После этого он отправился на Южные острова и воевал там. Он перебил там много викингов, которые раньше предводительствовали дружинами» [33].

Подобная политика, а также невозможность малыми силами противодействовать растущему могуществу правящей элиты заставляла представителей маргинальных групп выбирать один из двух путей самореализации – миграционный или революционный. Первый сводился к поиску новых, неосвоенных земель или территорий, которые можно было захватить малой кровью. Так поступали викинги, и так поступали их потомки – норманны.

Во второй половине XI в. в итальянском аббатстве Монте-Кассино жил монах по имени Аматус, который примерно между 1075 и 1080 гг. написал историю норманнов на юге. Аматус передаёт рассказ о нормандских паломниках, появление которых положило начало завоеванию норманнами Италии.

По его словам, в 999 г. группа из сорока молодых нормандцев, возвращаясь на корабле из Палестины, посетила Салерно, где их гостеприимно встретил князь Салерно Гвемар. Их мирный отдых там был, однако, грубо прерван появлением сарацинских пиратов: местные жители так боялись их ужасной жестокости, что даже не пытались сопротивляться. Возмущенные их трусостью, норманны взялись за оружие и бросились на врага. Сарацины, не ожидавшие противодействия, были убиты или обратились в бегство.

Восхищенный Гвемар сразу предложил доблестным героям богатое вознаграждение, если они останутся при его дворе. Норманны отказались: после долгого отсутствия они торопились вернуться домой. Однако они обещали в следующем году вернуться вместе со своими друзьями, многие из которых были бы, безусловно, заинтересованы таким предложением, а доблестью отнюдь не уступали им самим. [34]

Рассказ этот, вероятно, легендарен, и, скорее всего, первые норманны в Италии были просто изгнанниками, которых подговорил вмешаться в лангобардские дела папа Бенедикт VIII в качестве части своей антивизантийской политики.

Знаменитый Роберт Гискар [35] и его брат Роджер, а также их предшественники прибыли в Италию, будучи невостребованными в своей собственной стране. Как пишет Аматус, их народ "чрезвычайно умножился, так что поля и леса не могли более давать им все необходимое… и тогда эти люди ушли, покинули то, что было скудным, в поисках изобилия. Но они не хотели, как многие, кто пускался по свету, служить другим; но, как древние рыцари, порешили, что все будут им подчиняться, признавая их верховными правителями".

Первый отряд нормандских воинов в Италии если и походил внешне на «древних рыцарей», по сути своей имел мало общего с героями каролингских легенд. Основную их массу составляли младшие сыновья феодалов, которые, не имея собственных наследственных земель, мало были привязаны к своему дому; их ряды пополнила значительно менее уважаемая толпа профессиональных наемников, игроков и авантюристов, привлеченных легкими деньгами. По дороге, особенно в Бургундии и Провансе, к ним присоединился обычный сброд – беглые преступники, разбойники и прочие.