Зоя Копельман - Еврейские скрижали и русские вериги (Русский голос в творчестве ивритской поэтессы Рахели)

Гостиница поразила нас чистотой (по которой мы так тосковали во все время нашего плавания) и внешней добропорядочностью. Но странным и неприятным был господствовавший в ней "русский дух". Этого мы уж точно не ожидали. Рахель обратилась (понятно, не без душевного трепета) на чистейшем французском языке, а ей в ответ нежданно прозвучал - русский. <���…> Мы решили не говорить по-русски, только на иврите. Но что поделаешь? Есть бытовые вопросы, которые мы тогда не умели обсудить на нашем новом языке. Тогда мы решили, что на один час в день, перед закатом, освободимся от обета и будем разговаривать по-русски. И когда наступал этот час, мы с радостью пользовались им прежде всего для того, чтобы декламировать наши любимые стихи. Голос Рахели звенел, желая успеть еще и еще. Затем уж мы обговаривали нашу повседневность, а с появлением звезд возвращались к ивриту [12] Bliuvstein Sh. Yamim rishonim (Первыедни) // Davar. 10.5.1940. Ср. с воспоминанием Ханы Вайсман о том же, 1910 годе: "А порой она [Рахель] принималась читать наизусть по-русски стихи Бальмонта и других, и милые женственные движения ее головки сопровождали это чтение" (Milstein, 1985. С. 32). .

Вновь Рахель оказалась в атмосфере русского языка в 1913 году в Тулузе, куда прибыла учиться на агронома - эта специальность была насущно необходима сионистским колонистам-земледельцам. Ее пребывание в Тулузе длилось два учебных года, и пометка "Тулуза, 1915" значится в первой записи в тетрадке с русскими стихами, которую Рахель будет продолжать в годы Первой мировой войны в России [13] Полностью тетрадь с русскими стихами Рахели была опубликована с параллельными переводами на иврит в 1987 году (см. примеч. 1), а краткая выборка из нее - в 1976 году в журнале "Время и мы" (1976. № 9. С. 213-216, публ. Б. Орлова). Рахель приехала в Россию из Франции в конце 1915 года и отправилась прежде всего к родным (ноябрь-декабрь), а затем по назначению комитета "Общества охраны здоровья еврейского населения" (Петроград, Колокольная ул., 9, кв. 15) поехала в г. Бердянск Таврической губернии. Комитет создавал в глубинных городах России так называемые "очаги", работники которых занимались расселением изгнанных из прифронтовой полосы евреев, их снабжением, оказанием медицинской помощи. Рахель была командирована для работы с детьми, и там, среди больных сирот, у нее открылась чахотка. Предрасположенность к болезни была наследственной, от туберкулеза легких умерла до времени ее мать, София Мандельштам, а у самой Рахели первые признаки чахотки проявились, когда ей было всего 14 лет. Теперь болезнь вспыхнула вновь и, несмотря на лечение, уже не отпускала. Рахель умерла 16 апреля 1931 года в возрасте сорока лет. . Здесь, в Тулузе, Рахель познакомилась с Марией Михайловной Шкапской (1891-1952), высланной за границу вместе с мужем за политическую деятельность. Думаю, именно Рахель свела Шкапскую с другом своей семьи В.Г. Короленко, который помог Шкапской с публикацией стихов [14] В автобиографии 1952 года Шкапская писала: "В конце 1914 года в Тулузе я познакомилась с В.Г. Короленко, который очень тепло отнесся к моим литературным опытам и переслал мои стихи в "Северные Записки" и "Вестник Европы", где они и были напечатаны" ( Шкапская Мария. Час вечерний. Стихи. СПб.: Лимбус-Пресс. 2000. С. 175). Судя по авторской датировке стихов, Шкапская оказалась в Тулузе с началом учебного 1913/14 года, проучилась там еще один 1914/15 год, а потом переехала в Париж, где окончила университет, Facultédes lettres pour les étrangers, с "правом преподавания французского языка в России и во Франции. <���…> Обычное эмигрантское существование, скитания, Женева, Нанси, Тулуза, Париж", - писала она в автобиографии (Там же. С. 169). . Знакомство Рахели и Шкапской переросло в задушевную дружбу, отголоски которой явственно звучат в переписке двух разноязычных поэтесс.

Фрагменты этой переписки сохранились: письма Рахели, адресованные М.М. Шкапской, хранятся в РГАЛИ (Ф. 2182. Оп. 1. Ед. хр. 229), а письмо русской поэтессы - в писательском архиве "Гназим" в Тель-Авиве (Ед. хр. 248, 972253/1). Публикация этих документов не только проливает свет на некоторые малоизвестные обстоятельства жизни обеих корреспонденток, но и вводит в литературоведческий обиход неизвестные русскоязычные тексты Рахели.

№ 1. Почтовая карточка

1916 [Бердянск]

Муся, родимая, вот радость-то! Знать, что Вы в России, это почти осязать Вас, ей Богу! Расскажите же скорей обо всем, обо всем. Вы теперь, как герои Джека Лондона, обвеяны дыханием далеких и неведомых стран.

Я к зиме, если жива останусь, перекочую в Смоленск работать в очаге. Здоровьем очень плоха стала, но до l'heure suprême [15] смертный час (фр.). хочу с Вами повидаться, в Питер к Вам прикачу.

Адрес: Бердянск до востреб[ования]. Рахили Исаевне Блювштейн.

Приписка на полях: Ваше интересное письмо не получила.

№ 2. Письмо

25/ф[евраля 19]16. Бердянск.

Мой милый Мусик, вот и огромное письмо. Расскажу о себе все, как на духу. Скоро год уже как я в России. Год жизни [16] Получив диплом агронома, Рахель отправилась в Россию, поскольку вернуться в турецкую Палестину российскому подданному было невозможно. Ее пароход отошел из Марселя в последних числах сентября (29? 30?) 1915 г. Шкапская с мужем выезжали из Парижа и вернулись в Россию в 1916 г. это - бездна жизни, не правда ли? Вначале было невыносимо тяжело, чувствовала себя рыбой на суше, или Антеем в воздухе. Помню, писала кому-то из своих друзей: "дни похожи на медленные капли откуда-то сочащейся воды, но без перспективы сталактитового грота даже в отдаленном будущем". Такое мироощущение бывает и теперь, но лишь моментами, а не как фон. Обычно же я живу напряженно содержательной жизнью и именно "нутренней", много читаю, много вижу людей, вдумываюсь в вопросы, когда-то мне бывшие чуждыми, и чувствую, как ширятся, "раздаются" мои горизонты. Ведь в сущности раньше, не считая общественную подкладку палестинской сельской работы, вся моя жизнь сводилась к сумме эстетических восприятий и узко личных переживаний. Теперь я полезный член общества, а это осмысливает многое. Вот Вы, Муся, говорите: Питер, Москва, музеи, выставки, т.е. опять-таки мое, только мое. Впрочем, возможно, что это у меня только полоса такая, что "общественность" во мне - "вкрапление слюды в гранит", пользуясь выражением Пальтини. Понимаете, что я сказать хочу? Во мне, но не слито со мной органически. Поэтому я так зажигаюсь, читая Ангел Кей [17] Ангел Кей - Кей Эллен Каролина Софья (1849-1926), шведская писательница и общественная деятельница. В 1880-е годы участвовала в движении за эмансипацию женщин. Автор книг и статей, в том числе известной книги, трактующей вопросы воспитания, "Век ребенка" (1900; рус. пер. 1905). . Она громит нас, нынешних воспитателей, за то, что мы создали плебеев духа, развивая в детях социальные инстинкты. Обязательно почитайте ее, если не читали.