Александр Зиновьев - Живи

Слепой выдумывает «сумасшедшие» теории, которые никто не признает и нигде не хотят печатать. Например, он построил теорию абсолютной пустоты, в которой доказал целый ряд утверждений, кажущихся невероятными: любой объем пустоты может сжиматься в безразмерную точку и, наоборот, безразмерная точка может расшириться в пустоту любого объема; все процессы в пустоте могут происходить с любой скоростью вплоть до бесконечно большой; в любой точке абсолютной пустоты может спонтанно появиться любое количество вещества и, наоборот, любое количество вещества может беспричинно исчезнуть в абсолютной пустоте. Другая его теория — теория уникальных явлений. Согласно этой теории явления с достаточно высокой степенью организации неповторимы. Так, он высчитал, что наша планета является единственной во Вселенной, пригодной для жизни разумных существ; и что никаких разумных существ, кроме человека, нигде нет и не будет. Так что если человечество погибнет на Земле, Вселенная никогда не породит разумных существ вторично.

Слепой много читает, причем — не только по — русски, но и по — немецки, английски и французски. Он выписывает книги на западных языках из-за границы. Конечно, за счет общества слепых. Благодаря его усилиям там образовалась приличная библиотека иностранных книг. Кроме того, ему читают книги на разных языках специальные чтецы, оплачиваемые обществом слепых.

У Слепого на двоих с матерью отдельная двухкомнатная квартира. Опять-таки преимущество уродства. Если бы он был зрячий, такую квартиру ему не дали бы. К тому же он схитрил. Ему положена дополнительная жилплощадь на собаку — поводыря. Площадь он «выбил», а собаку заводить не стал, К тому же собаке положено особое мясо и субпродукты по сниженной цене. Хотя мясо «собачье», однако оно ничуть не хуже того, какое выдают у нас в столовой по списку.

После ухода Невесты я иду к Слепому пить чай. Это стало традицией. Мать Слепого любит меня. И если я задерживаюсь, сама приходит за мной. И я их тоже люблю.

У Слепого сидит Катя, молодая, довольно привлекательная, незамужняя женщина, учительница английского языка в школе. Ее прозвали Моралисткой за страсть к морализаторству. Она читает Слепому книги на западных языках и заодно удовлетворяет его плотские потребности. Первую часть ее работы оплачивает общество слепых, вторую часть она выполняет бесплатно, по доброте душевной. Но при этом не теряет надежды женить на себе Слепого. По всякому поводу она читает всем нравоучения. Однажды мы засиделись долго у Слепого, и я провожал ее до автобусной остановки. К нам пристали подвыпившие хулиганы. Я сбил одного с ног. Второй сбежал. Моралистка обвинила меня в превышении меры самозащиты. Я сказал, что человек имеет моральное право защищать себя от насилия со стороны превосходящего по силе врага всеми доступными средствами. Она обвинила меня в безнравственности. Но в общем и целом она — очень хороший человек. После чая у Слепого я иду в «Клуб». Слепой остался дома — надо готовиться к научной конференции в университете.

В середине нашего двора имеется огороженное металлической сеткой пространство с убогими сооружениями и чахлой растительностью. Это — детская площадка. Но служит она главным образом для других целей: тут распивают алкогольные напитки, распевают наши бодрые советские и тоскливые дореволюционные песни и отсыпаются с перепоя пьяницы, кормящиеся в нашем магазине. Кормятся они с черного хода, расположенного в пяти шагах от детской площадки. Жители района называют это мрачное место «Клубом алкоголиков», или просто «Клубом». Название приобрело официальную силу. Когда в городе проводилась очередная антиалкогольная кампания, в газетах появлялись гневные статьи с требованием наконец-то прикрыть «Клуб» — самое позорное пятно на нашем новом образцово — показательном районе. Вслед за этим во дворе появлялись полупьяные личности с ящиком и молотком, приколачивали сетку к столбам, чтобы алкаши не могли проникнуть в Клуб, брали поллитровку с черного хода, подползали под сеткой в Клуб, упивались там окончательно и мирно засыпали. Милиция смотрит на Клуб сквозь пальцы: пьяным все равно где-то валяться надо, так уж пусть лучше тут, не на виду. Наш участковый сказал, что по валяемости пьяных на тротуарах на проезжей части улицы наш район благодаря Клубу вышел на первое место в городе.

Бывает, что на площадке гуляют и дети. По неопытности, конечно. После таких прогулок они поражают матерей и бабушек (отцов и дедов этим не удивишь) своими познаниями в области народного русского языка.

Посетители Клуба — народ разношерстный, не поддающийся никакой классификации. Иногда тут появляются профессора, писатели, чиновники и даже старшие офицеры. Один раз забрел в доску пьяный генерал. И эти уважаемые граждане города проводят тут время на равных правах с самыми подоночными отбросами общества. Демократия тут настоящая. Люди здесь оцениваются по уму, по талантам и по способности пожертвовать на общее благо какую-то сумму денег. И надо сказать, что, как правило, посетители Клуба с учеными степенями не превосходят по уму и образованности людей с сомнительным образованием; члены Союза писателей не превосходят по таланту безвестных хохмачей и балагуров; состоятельные граждане не превосходят по щедрости тех, кто отсыпается в подворотнях и у помоек. Я не склонен идеализировать человеческое отребье. Я лишь хочу сказать следующее: чего же стоит благоустроенная и благополучная часть общества, если она выглядит так в сравнении с отбросами общества?!

Некоторые посетители Клуба появляются тут регулярно. Некоторые — изредка. Но если человек посетил Клуб два или три раза, он тут уже считается своим. Как бы долго он ни отсутствовал, он рано или поздно появится вновь. Появится хотя бы затем, чтобы похвастаться предстоящим отъездом в Москву или поплакать по поводу предстоящей «вечной командировки на тот свет», то есть по поводу помещения в больницу с диагнозом, не оставляющим никаких зацепок для оптимизма. Некоторых посетителей Клуба как тунеядцев и нарушителей общественного порядка высылают из города в «Атом», а то еще куда-нибудь подальше. Им тут устраивают настоящие проводы, порою — очень трогательные. Как же эти люди живут, если случайное сборище пропойц и неудачников становится для них самым близким человеческим объединением?

Наш Клуб пережил все антиалкогольные кампании. Он держится и сейчас, несмотря на то что против пьянства предпринимаются драконовские меры, включая неимоверно возросшие цены на алкогольные напитки. Это говорит о том, что дело тут не в пьянстве как таковом. Людям нужны какие-то неофициальные места, где они могли бы время от времени встречаться и беседовать, очищая душу от накопившихся в ней болей и тревог. Наш Клуб — своего рода храм и исповедальня. Что же мы такое есть, если наш храм является таким убогим? Спасают Клуб от ликвидации только бюрократическая волокита в инстанциях власти и скрытый саботаж указаний Москвы.