Зигмунт Бауман - Идет ли богатство немногих на пользу всем прочим?

Как стало вчера известно, сэр Иан Блэр, уволенный с должности главы Скотленд-Ярда, ожидает выплаты ошеломляющей компенсации величиной в 1 млн фунтов. Наградой комиссару столичной полиции за его неумелое правление станет «золотое рукопожатие» размером примерно в 295 тыс. фунтов — остаток жалованья, которое он должен был получить до истечения срока его пятилетнего контракта. Еще 100 тыс. фунтов он получит в качестве компенсации за бонусы, которые причитались бы ему, если бы он оставался во главе столичной полиции до февраля 2010 г., когда была первоначально запланирована его отставка, и за понесенные им юридические издержки. Помимо этого, сэру Иану назначена разовая пенсия в размере 672 тыс. фунтов и индексированная пенсия, составляющая 126 тыс. фунтов в год. Эту сделку один депутат парламента назвал «абсурдной», а другой — «нелепой». Три с половиной года пребывания сэра Иана на его должности были омрачены сомнениями в продуманности его решений, в его качествах как руководителя и в политкорректности избранного им стиля работы. Он был отправлен в отставку в прошлом месяце всего через несколько часов после того, как ему были предъявлены новые обвинения в недостойных поступках, на этот раз связанные с полицейскими контрактами, полученными от него близким другом [32].

Добавлю к этому, что вопреки заверениям многочисленных влиятельных экономистов, включая нобелевского лауреата 1995 г. Роберта Лукаса (который в 2003 г., всего за пару лет до впечатляющего краха экономики, завязанной на банках и кредите, объявил дерегулирование финансовых рынков «реальным решением» «ключевой проблемы предотвращения кризисов»), непомерные заработки и без того богатых людей отнюдь не реинвестируются в «реальную экономику» (то есть в тот сектор экономики, который занят производством и распределением жизненно необходимых благ), а используются для изменения номинального количества денег в пределах магического круга очень богатых людей, не заинтересованных в оказании услуг «реальной экономике» и не занимающихся этим. По словам Стюарта Лэнси,

Современная экономическая теория утверждает, что чистый рынок работает таким образом, который идет на пользу всей экономике в целом. Однако не что иное, как извращенные стимулы, подталкивали банки к тому, чтобы бесконтрольно накачивать глобальную экономику кредитами. Это привело к обогащению целого поколения финансистов, но только за счет расширения той деятельности, которая удушает «реальную экономику»... Деньги щедро направлялись на покупку компаний, частные инвестиции, сделки с собственностью и всевозможные виды спекулятивной активности и финансового и индустриального манипулирования, которые привели к накоплению состояний, но главным образом посредством перераспределения существующих, а не создания новых материальных ценностей, предприятий и рабочих мест [22, р. 141].

Из всего этого можно сделать только один вывод: «Дерегулирование и демутуализация (финансовых и кредитных учреждений) стали очередным источником дохода для элиты финансовой отрасли, обеспечив ей еще более высокие гонорары, комиссионные и бонусы» [ibid., p. 149] — в то же время еще сильнее урезав и без того скудные активы миллионов «кредитозависимых» людей, которые живут и работают в «реальной экономике» и благосостояние которых связано с ее подъемами и спадами.

«Конечная цель техники, или ее телос, — заявил Джонатан Франзен во вступительной речи, произнесенной 21 мая 2011 г. в колледже Кэньон,— состоит в том, чтобы заменить естественный мир, безразличный к нашим желаниям,— мир ураганов, проблем и разбивающихся сердец, мир, оказывающий нам сопротивление — миром, настолько отзывчивым к нашим желаниям, что фактически он станет не более чем продолжением нашего „я“». Все дело в комфорте и удобствах, глупец — вот что читалось в этой речи: главное — это комфорт, дающийся без усилий, и комфортабельное отсутствие усилий. Главное — сделать мир послушным и подстраивающимся под наши капризы и фантазии, изгнать из него все, что может упрямо и решительно стоять между желанием и реальностью. Поправка: в той мере, в какой мы называем «реальностью» все, что противостоит нашей воле, главное — положить конец реальности. Главное — жить в мире, состоящем только из желаний и потребностей — из моих и твоих, из наших; а мы — это покупатели и потребители, те, кто пользуется техникой, и те, на чье благо она работает.

Желание, которое все мы разделяем и ощущаем особенно сильно и страстно — это желание любить и быть любимыми.

Далее в речи Франзена прозвучали такие слова:

По мере того как наши рынки выясняют, чего в первую очередь желают потребители, и реагируют на эти желания, наша техника достигает чрезвычайной изощренности в выпуске продукции, соответствующей существующему в наших фантазиях идеалу эротических взаимоотношений, в которых объект нашей любви ничего не требует, моментально все дает, вызывая у нас чувство всемогущества, и не закатывает ужасных сцен, когда его заменяют еще более сексуальным объектом и прячут в ящик —

а также, добавим, выкидывают на свалку и в бездонный колодец забвения. Такие высокотехнологичные товары, как электронные устройства, запускающиеся по голосовой команде или сделанные так, что мы можем увеличить изображение на экране, просто проведя по нему двумя пальцами, во все большей степени воплощают в себе все то, что мы всегда хотели бы получить от объектов своей любви, но почти никогда не получаем в реальности — вдобавок к этому обладая бесценным свойством не надоедать нам после того, как мы потеряли к ним интерес, и не огрызаться, когда мы избавляемся от них. Электронные устройства не просто удовлетворяют наши любовные потребности; они сделаны таким образом, чтобы к ним проявляли такую же любовь, которая предлагается всем прочим объектам любви, но обычно не дозволяется ими. Электронные устройства — самые чистые объекты любви, задающие стандарты и шаблоны как начала, так и завершения романа, которые могут игнорироваться всеми прочими объектами любви — электронными и живыми, одушевленными и неодушевленными — лишь ценой того, что они могут быть наказаны и отвергнуты.

Однако, в отличие от любви к электронным устройствам, любовь человека к человеку означает преданность, согласие на риск, готовность к самопожертвованию; она означает выбор неизведанной и не нанесенной на карту, неровной и ухабистой дороги в надежде — и в решимости — разделить свою жизнь с другим. Иногда любви сопутствует безоблачное счастье, но очень редко бывает так, что ей сопутствуют комфорт и уют; не стоит самоуверенно ожидать этого, и тем более рассчитывать на это... Напротив, любовь требует крайнего напряжения всех наших навыков и воли, и даже в этом случае она сопряжена с возможностью поражения, выявления нашей неадекватности и нанесения ущерба нашей самооценке. Обладание дезинфицированным, гладким, лишенным шипов и не заключающим в себе никаких рисков электронным предметом — что угодно, но только не любовь; он дает нам гарантию против «грязи», в которой, как справедливо отмечает Франзен, «любовь неизбежно вываливает кошмар нашего эгоизма». Электронная версия любви в конечном счете не имеет к любви никакого отношения; продукция потребительских технологий ловит своих клиентов на удочку удовлетворения их нарциссизма, обещая всегда показывать нас в выгодном свете — что бы ни случилось и что бы мы ни сделали или отказались делать. Как указывает Франзен, «мы играем главные роли в своих собственных фильмах, непрерывно фотографируем себя, щелкаем по кнопке мыши, ощущая себя повелителями, и машина подтверждает это чувство... Подружиться с кем-либо означает просто включить его в наш персональный зал льстящих нам зеркал». Однако, добавляет он, «попытка нравиться всем несовместима с любовными взаимоотношениями ».