Алина Шокарева - Дворянская семья. Культура общения. Русское столичное дворянство первой половины XIX века

Безусловно, стиль общения дворянина зависел от места его проживания. Если бы можно было составить некую шкалу открытости и гостеприимства, то высшая точка находилась бы в поместьях, а наибольшей закрытостью и сдержанностью характеризовался бы Санкт-Петербург. Это касается как поведения в свете, так и в семейном кругу. По словам В.Г. Белинского, «москвичи – люди нараспашку, истинные афиняне, только на русско-московский лад» [113]. В Петербурге жили постоянно в незримом либо реальном присутствии императора, поэтому и позволить себе более вольного поведения не могли. «Хороший тон – это точка помешательства для петербургского жителя», – продолжает Белинский [114]. Провинциальный житель еще далее отстоял от столичного франта. Характерна в этом смысле встреча героев «Обыкновенной истории» И.А. Гончарова Александра Адуева, провинциального молодого человека, с дядей Петром Ивановичем, столичным жителем: «он было бросился на шею к дяде, но тот, пожимая мощной рукой его нежную, юношескую руку, держал его в некотором отдалении от себя, как будто для того, чтобы наглядеться на него, а более, кажется, затем, чтобы остановить этот порыв и ограничиться пожатием» [115]. Жизнь в Петербурге была более дорогой, показной и суетливой. В Москве темп жизни был медленнее, и число ежедневных контактов со знакомыми значительно меньше, чем в Северной столице, что позволяло больше времени уделять семье, общению с близкими и любимым занятиям.

Поскольку наша цель – изучить общение в семье, пришло время обратиться непосредственно к тому, каким образом эта семья создавалась, то есть как осуществлялись в дворянской среде сватовство, помолвка и бракосочетание в первой половине XIX века. По закону запрещалось вступать в брак: «1. попечителю с находящеюся под его попечительством малолетнею, до совершения ей двадцатипятилетнего возраста; 2. отцу и брату попечителя с находящеюся под попечительством сего последнего малолетнею; 3. мужу с дочерью разведенной с ним жены, которая по разводе родила ее от другого мужа; 4. вдове во время установленного траура по умершем супруге, а в случае беременности, до разрешения от беременности; 5. рабам (sic) со вдовами умерших господ своих», а также людям, находящимся в близком родстве [116]. Дворянкам позволялось выходить замуж с 17 лет. Венчанию предшествовало обручение невесты и жениха по обрядам православной церкви.

Найти супруга или супругу было делом непростым. В эти поиски были вовлечены не только члены семей: существовала даже особая профессия свах. Основной задачей свахи было предоставить жениху сведения о приданом различных невест и снабдить родителей девушек соответствующей информацией о женихах. За некоторую сумму можно было попросить сваху несколько приукрасить состояние дел (например, скрыть, что имения давно заложены, а карточные долги скоро приведут семью к разорению).

В повести «Rendez-vous» Л.В. Брант дает следующее описание свахи: «Аграфена Ивановна не принадлежала к числу тех простолюдинок, устроительниц супружеского счастья, которых в наших романах и водевилях обыкновенно выводят на сцену под именем Савишн или Кузьминишн, в телогрейках и с головою, повязанной платком. Аграфена Ивановна занимала почетное место в особом разряде свах высшего полета. На ней была богатая шляпка и дорогая шаль; ее шелковое платье и все принадлежности ее наряда, не без вкуса и не без претензий, доказывали, что, посвятив себя неутомимым хлопотам к коммерческому составлению брачных союзов, сама она отнюдь не чуждалась желанию нравиться» [117].

Порой наличие пожилых родственниц в дворянской семье делало вмешательство свах излишним. Среди знатных фамилий аристократов также очень редко прибегали к услугам профессиональной свахи. Эту роль выполняли старшая родственница, отец жениха [118]либо друг жениха [119]. В.П. Бурнашев говорил, что графиня Татьяна Ивановна Хвостова очень любила обустраивать свадьбы своих дальних бедных родственников, а кумушки и приживалки, которые наполняли ее старинный гостеприимный дом и которых она выдавала замуж, называли ее добрейшей «графинюшкой». На этих свадьбах она была посаженой матерью [120]. Александр Васильевич Мещерский рассказывал, что старушка-княгиня Вяземская, любившая устраивать судьбу молодых людей, хотела и его самого женить на графине Лидии Арсеньевне Закревской, но ей это не удалось [121]. А в «Семействе Холмских» Д.Н. Бегичева неожиданная для героя помолвка была следствием глупости бабушки, которая думала, что все прежние обычаи остались в том же виде и положении, как было в ее время. Поняв слова внука, что девушка ему не противна, в том смысле, что он желает жениться, бабушка стала сватать, не спросив его [122].

Обряд сватовства и свадьба были длительным ритуальным действом, характер которого постоянно менялся в различные десятилетия. В Москве неизменной оставалась только благочестивая традиция перед началом сватовства служить молебны Иверской Богоматери.

В начале XIX века в дворянском быту появилась тенденция сближения с народными обычаями. Традиции предков были романтически переосмыслены и возродились в специфически измененной форме. Д.Н. Бегичев приводит пример сватовства по старинным обычаям: следовало «помолившись перед образом и отвесив ему низкий поклон, произнесть вот такую речь: здравствуй, любезный сосед, я пришел к тебе не пир пировать, не рожь торговать, а думу крепкую думать. У тебя есть товар, а у меня есть купец. Соблаговоли принять вот этого сынишка моего Сережу к себе в зятья» [123]. Это свидетельствует о том, что дворянство, отдалившись во многом от крестьянства и купечества, все же сохраняло в быту некоторые фольклорные формулы. Впрочем, употребление таких специфичных оборотов вовсе не было повсеместным.

Во время помолвки жених обычно приезжал со своими старшими родственниками, которые и делали официальное предложение. Прежде всего следовало предварительно убедиться, что девушка и вся ее семья охотно породнятся с семьей молодого человека, а затем узнать о приданом. Здесь случались неприятные казусы. У Александра Сергеевича Пушкина было несколько неприятных разговоров с дедом своей невесты, Афанасием Николаевичем Гончаровым, который безуспешно пытался осчастливить жениха 48 тысячами долга в приданое. Часть его нижегородского имения, в селе Катунки Балахинского района, оценивалась в 120 000 рублей, но в Опекунском совете на нем числилось 168 000 долгу. Поэт не дал себя обмануть, но был вынужден заложить нижегородскую деревню Кистенево и отдать Гончаровым 11 000 рублей на приданое невесте, а затем еще тысячу Наталье Николаевне на карету [124].

Итак, сватовство состояло обычно в беседе с родителями, причем обращаться нужно было к отцу невесты [125]. Если же известно было, что супруги придерживаются разных взглядов и муж считается с мнением жены, то жених мог сначала поговорить с тем, кто представлял наибольший авторитет в доме. Например, так поступил герой романа С.О. Бурачка «Герои нашего времени» князь Борис. Обращаясь к княгине Анне Васильевне, он произнес: «Осчастливьте меня родством с вашим семейством: я люблю вашу дочь, и только с нею, только с вами, могу найти блаженство, на которое утратил право и всякую надежду» [126].