Пётр Кошель - История сыска в России, кн.1

После ареста Михайлова руководство террором полностью взял на себя Желябов. Он разработал новый план покушения на царя.

На углу Невского проспекта и Малой Садовой у сырной лавки должна быть заложена мина. Если взрыв не совпадёт с моментом проезда царской кареты, то в запасе будут четыре бомбометателя. Если же и у них сорвётся, то из толпы должен броситься Желябов и поразить царя кинжалом. Если с Желябовым что-то случится, его заменит М.Тригони.

Но Тригони-то как раз попался первым. Его выследили, и когда к нему пришёл Желябов, их взяли обоих. Как только террористов ввели в канцелярию градоначальника, товарищ прокурора воскликнул: «Желябов, да это вы!» Он его знал по Одессе, когда тот привлекался по делу 193-х.

Казалось бы, покушение не состоится. Но после Желябова осталась его гражданская жена Софья Перовская. Её биографы – Тихомиров, невестой которого она была когда-то, и Степняк-Кравчинский – отдавая должное воле и характеру Перовской, не могли не отметить в ней скрытность, озлобленность, упрямство и грубость, бессердечие и жестокость.

На конспиративной квартире, где жили Фигнер с Исаевым, собрался исполнительный комитет: Перовская, Фроленко, Лебедева и другие.

По воскресеньям царь ездил в Михайловский манеж на развод. Оттуда он возвращался по Екатерининскому каналу. На повороте к каналу, как приметила Перовская, кучер придерживает лошадей, и они идут почти шагом.

Три с половиной месяца ежедневно наблюдался царский маршрут.

Итак, исполнительный комитет собрался, назавтра было воскресенье, Михайлов с Желябовым арестованы.

Подкоп на Малой Садовой был сделан, но мина ещё не заложена. Исаев заверил, что за этим дело не станет.

Решено было заложить мину и снабдить бомбами метальщиков. План Желябова действовал.

Всю ночь на квартире Фигнер техники Кибальчич, Исаев, Суханов и Грачевский готовили бомбы.

В восемь утра Перовская унесла две – вполне готовых – на другую конспиративную квартиру, где жили Геся Гельф-ман и Н.Саблин. Чуть позже пришли метальщики – Рысаков, Гриневицкий, Тимофей Михайлов и Емельянов – все молодые люди.

Появился Кибальчич с двумя остальными бомбами.

Перовская начертила план и каждому метальщику указала место.

Будет, нет ли взрыв на Малой Садовой – все равно метальщики должны быть наготове.

Рысаков будет стоять у Екатерининского сквера, Емельянов – на углу Невского и Малой Садовой.

На противоположной стороне этой улицы у Манежной площади будут более опытные Гриневицкий и Тимофей Михайлов.

Все отправились по местам. Пошла и Перовская. В сырной лавке на Садовой тоже были готовы. Фигнер писала:

"В 10-м часу ко мне пришёл тот, который был избран сомкнуть в магазине электрический ток (Ю.Богданович). Я с удивлением увидела, что из принесённого свёртка он вынимает колбасу и бутылку красного вина и ставит на стол, приготовляясь закусывать. В том возбуждении, в каком я находилась после нашего решения и бессонной ночи, проведённой в приготовлениях, мне казалось, что ни есть, ни пить невозможно. «Что это?.. – почти с ужасом спросила я, видя материалистические намерения человека, обречённого почти на верную смерть под развалинами от взрыва. „Я должен быть в полном обладании сил“, – спокойно ответил товарищ и, невозмутимый, принялся за еду…»

Император, как обычно по воскресеньям, отправился в манеж, но не поехал по Невскому и Малой Садовой. Перовская это сразу уловила и дала сигнал метальщикам, которые переменили места. Как их не определила охрана, контролировавшая проезд по каналу, – непонятно. Вероятно, совсем обленились.

Император смотром остался доволен и в хорошем настроении проехал в Михайловский дворец к великой княгине Екатерине Михайловне, где позавтракал. Через полчаса его карета проехала Инженерную улицу и повернула на набережную Екатерининского канала. Два казака скакали впереди, остальные с боков.

Набережная была пустынна: несколько агентов полиции, три сторожа Михайловского дворца, подметавших тротуар. 14-летний мальчик-мясник отдал царю честь, как и два Преображенских гвардейца. Им навстречу прошёл военный фельдшер, а за ним молодой человек маленького роста в шапке из выдры. В руках он что-то нёс, завёрнутое в салфетку. Это был Рысаков. У Тимофея Михайлова не хватило духу поднять руку на царя, и он ушёл. Таким образом, Рысаков оказался первым на пути Александра. Шагах в тридцати от-него стоял прислонившись к решётке Гриневицкий, а подальше Емельянов.

Карета и Рысаков поравнялись. Рысаков взмахнул рукой и бросил бомбу под ноги лошадям. Казак, сидевший на козлах, конвойный и мальчик упали, раненые. Император вышел из кареты: «Схвачен ли преступник?» Казаки уже держали Рысакова, вынув из его карманов револьвер и кинжал.

Полицмейстер Дворжицкий умолял государя скорее ехать. Но Александр медлил. А к нему тем временем приближался Гриневицкий. Вот уже в трёх шагах. Гриневицкий поднял бомбу и швырнул её между ними.

Взрыв был оглушителен. Вверх взметнулись клочья одежды, снег. Когда дым рассеялся, на земле оказалось множество раненых. Император, без фуражки, полусидел, прислонившись к решётке канала, опершись руками о панель набережной. Лицо его было в крови, ноги раздроблены… От шинели остались одни окровавленные куски. Рядом лежал истекающий кровью Гриневицкий.

Емельянов ничем не мог ему помочь, ему пришлось вместе с другими укладывать императора в сани.

Скоро в Зимний дворец приехал цесаревич Александр Александрович, другие члены царской фамилии, министры, сенаторы и пр. В кабинет умирающего императора вошёл протоирей придворного собора… В половине четвёртого пополудни Александр II, не приходя в сознание, скончался.

А в четыре на конспиративной квартире собрался исполнительный комитет, и теоретик партии Тихомиров написал прокламацию о 1 марта.

А. Тырнов, тоже участвовавший в подготовке покушения – он отслеживал маршрут царя, – рассказывал:

"3 марта мы шли с Перовской по Невскому проспекту. Мальчишки-газетчики шныряли и выкрикивали какое-то новое правительственное сообщение о событиях дня: «Новая телеграмма о злодейском покушении!» Толпа раскупала длинные листки. Мы тоже купили себе телеграмму. В ней сообщалось, что недавно арестованный Андрей Желябов заявил, что он организатор дела 1 марта. До сих пор можно ещё было надеяться, что Желябов не будет привлечён к суду по этому делу. Хотя правительство и знало, что он играет крупную роль в делах партии, но для обвинения по делу 1 марта у него не могло ещё быть улик против Желябова. Из телеграммы было ясно, что участь Желябова решена.

Даже в этот момент, полный страшной для неё неожиданности, Перовская не изменила себе. Она только задумчиво опустила голову, замедлила шаг и замолчала. Она шла, не выпуская из нерешительно опущенной руки телеграммы, с которой она как будто не хотела расстаться. Я тоже молчал, боялся заговорить, зная, что она любит Желябова.