Виктор Поротников - Дарий

Во время трапезы, когда царь и его приближенные закусывали лепешками, сыром и сушеными фруктами, сидя прямо на камнях, разгорелся настоящий спор о целесообразности возведения города в данном месте. Причем противников строительства было больше. Поскольку Дарий помалкивал, сосредоточившись на поглощении пищи, всем, кто был недоволен выбором Каргуша, казалось, будто царь молчаливо соглашается с ними. Точно так же думали те, кому хотелось видеть новую столицу именно здесь, поэтому они отчаянно отстаивали свою точку зрения. Особенно рьяно это делал Каргуш, который имел возможность ранее произвести тщательный осмотр всей округи, прилегающей к ступенчатой горе.

– Вы говорите, что столицу лучше всего возводить не в горах, а на равнине к востоку от Пасаргад, где больше селений и есть дороги, по которым можно доставлять строительный материал, – молвил Каргуш, отвечая на реплики несогласных с ним. – Однако я исхожу из удобства обороны новой столицы, а не из удобства местности для ее постройки. К тому же на равнине нередко дуют сильные ветры, несущие песок и пыль. Летом на равнине гораздо жарче, чем в горах. Реки там совершенно пересыхают на три-четыре месяца в году, а здешняя река Аракс никогда не высыхает полностью, ибо ее питает множество горных источников.

Вдобавок камень для строительства не нужно доставлять издалека, в здешних горах имеется прекрасный черный базальт, серый и желтый известняк, есть и мрамор. В долине реки много плодородной земли, которая способна прокормить немало людей.

Споры прекратил Дарий, который пожелал сам осмотреть горное плато, чтобы воочию оценить его достоинства и недостатки.

Обогнув ступенчатую гору, отдаленно напоминавшую лежащего льва, положившего косматую голову на вытянутые передние лапы, Дарий остановил коня, невольно замерев пред открывшимся его очам дивным видом.

Гористое плато, постепенно понижаясь, на северо-западе переходило в обширную зеленую равнину, где шелестел листвою густой лес и расстилались пастбища. Этот живописный пейзаж вдали замыкался мягкими очертаниями голубых гор, укрытых легкой туманной дымкой.

«А здесь наверняка в изобилии водится всевозможная дичь! – подумал Дарий, обожавший охоту. – Воистину это земной рай! Лучшего места для новой столицы не найти».

И Дарий сказал об этом Каргушу.

Голоса недовольных в царской свите разом смолкли. Напротив, все наперебой принялись восторгаться окружающей их местностью.

– Сын мой! – голос Гистаспа был сердит и непреклонен. – Последнее время я совсем не понимаю тебя. Ты предпочитаешь возвеличивать людей незнатных, а тех, кто имеет благородных предков, всячески унижаешь. Так не годится!

Дарий, которого отец оторвал от изучения плана Персеполя, начертанного на пергаменте, постарался скрыть свое раздражение.

– Отец, поясни, кого это я возвеличиваю и кого унижаю? – спросил царь, отходя от стола, где лежала карта будущего города.

Гистасп покосился на невозмутимого Аспатина, застывшего словно статуя, и продолжил:

– Сын мой, безродный Каргуш по твоей милости стал сатрапом не только Кармании, но и Персиды. А Багазушта, своего двоюродного дядю, ты лишил сатрапии из-за жалоб каких-то презренных дрангианов.

– Багазушт превысил свои полномочия, отец, – ответил Дарий. – Он занимался несправедливыми поборами, тем самым разоряя население своей сатрапии. А ведь ему было известно, что я ввел новую систему государственных податей, исходя из которой для каждой провинции установлен строго определенный денежный налог. Сверх этого налога сатрап не имеет права взимать с подвластного ему населения ни сикля!

– Эта новая система государственных податей была предложена тебе Нур-Сином, – хмуро проговорил Гистасп, взирая на сына из-под нахмуренных бровей. – Клянусь Ахурамаздой, этот вавилонянин знал, как лучше всего поссорить персидского царя с персидской знатью.

– Эти разговоры я уже слышал, отец, – Дарий нахмурился. – Я не собираюсь обсуждать это с тобой сейчас. Я провожу реформы с единственной целью – укрепить государство. И намерен в будущем избежать той череды мятежей и восстаний, в подавлении коих ты тоже принимал участие. Неужели этот печальный опыт ничему тебя не научил?

– Сын мой, ты что, опасаешься дрангианов? – Гистасп презрительно усмехнулся.

– Я опасаюсь не самих дрангианов, отец, – сказал Дарий, – а их недовольства моим царствованием. В той же мере мне хочется, чтобы арахоты, ближние соседи дрангианов, и горные арии, их дальние соседи, не имели поводов быть недовольными персидским владычеством. А посему в моем царстве отныне будут править Закон и Порядок!

– Нечто похожее я уже слышал из уст Уджагорресента, – мрачно вставил Гистасп. – Этот египтянин стал главным законником при персидском царе. Вот что печалит меня более всего.

– Что же в этом печального, отец? – Дарий слегка сузил свои большие глаза, едва сдерживая свое раздражение.

– Печально, что вокруг персидского царя сплошь толпятся одни чужеземцы, – проворчал Гистасп. – Нур-Син, Уджагорресент… Теперь еще появился этот грек, который всюду сует свой нос! Я уж не говорю про тех вавилонян и египтян, которые скоро появятся в Пасаргадах, чтобы заняться строительством Персеполя. Да, я чуть не забыл про карийца Скилака!

– Между прочим, отец, Скилак и его люди, рискуя жизнью, проделали труднейший путь по реке Инд, всюду, где можно, собирая сведения о тамошних племенах и правителях, – чеканя слова, произнес Дарий. – Да, я щедро наградил Скилака, поскольку он прекрасно справился с моим поручением. Благодаря Скилаку мое войско двинется в поход на индов не наугад, но зная сильные и слабые стороны недругов. Моим полководцам не придется плутать по незнакомой местности опять-таки благодаря Скилаку, составившему точную карту прилегающих к Инду земель.

– Сын мой, сделай Багазушта одним из военачальников этого войска и он докажет тебе свою преданность не хуже Скилака и Нур-Сина, – попросил за родственника Гистасп.

– Багазушт не выказал достаточно храбрости в битве с саками, – покачал головою Дарий, – поэтому я сделаю его всего лишь сотником. На большее он может не рассчитывать. А в дальнейшем пусть Ариасп решает, достоин ли Багазушт больших почестей, ведь именно Ариаспу я намерен доверить верховное главенство в войне с индами.

– Хвала богам, что ты хотя бы братьев своих не забываешь, сын мой, – проговорил Гистасп и попросил позволения удалиться.

Дарий надолго задержался в Пасаргадах, желая лично наблюдать за тем, как будет закладываться его новая столица. Дарию хотелось верить, что Персеполь станет самым красивым городом на Востоке, затмив славу Мемфиса и Вавилона, поэтому он со всей тщательностью подходил к этому делу.