Иван Майский - Испанские тетради

Но вернемся к пленуму, проходившему 24 марта. Незадолго до него, а именно 13 марта, республиканское правительство Испании разослало европейским державам ноту, в которой обращало их внимание на то, что, вопреки принятому комитетом запрещению «волонтерства», итальянское правительство направляет в помощь Франко новые тысячи «добровольцев». Я получил из Москвы указание: срочно поднять этот вопрос в комитете. К сожалению, Москва несколько запоздала, и у меня не было возможности выступить со своим предложением, строго следуя установленной для того процедуре. Пришлось взять Плимута «на абордаж».

После того как пленум почти без прений утвердил руководящий состав контрольной организации, созданной комитетом, я с самым невинным видом заявил председателю:

– Хотелось бы сделать краткое сообщение.

– О чем? – опасливо спросил Плимут.

– Вопрос касается предмета, который мы обсуждаем, – ответил я и сразу же начал излагать жалобу на непрекращающуюся отправку в Испанию итальянских вооруженных сил. Плимут пытался меня остановить, ссылаясь на то, что он не был заранее предупрежден о моем выступлении, но я, не обращая внимания на его возражения, продолжал говорить.

Председатель пошептался со своими секретарями, и на лице его появилось то выражение растерянности, которое было обычно, когда секретари давали ему прямо противоположные советы. Это меня ободрило, и я уже без препятствий довел свою речь до конца. В заключение было сформулировано конкретное предложение Советского правительства: немедленно отправить в Испанию представителей комитета для расследования, в какой мере справедливы или несправедливы обвинения, выдвинутые законным правительством Испании против итальянского правительства.

Едва я успел кончить, как сразу взорвался Гранди.

– Провокационное сообщение, только что сделанное представителем коммунистической России, получит заслуженный ответ от фашистского правительства Италии! – объявил он.

Риббентроп и Монтейро поддержали своего коллегу. Остальные молчали. На помощь растерявшемуся председателю пришел Корбен; он предложил передать советское заявление на рассмотрение подкомитета. Никто не возражал.

Тем временем наступила пасха. Заседания комитета и подкомитета прервались на три недели. Впервые после пасхи подкомитет собрался лишь 15 апреля, и Плимут обратился ко всем его членам с призывом «проявить дух доброй воли при решении стоящих перед ним вопросов». В ответ Гранди заявил, что он готов опять рассматривать конкретный план эвакуации иностранных комбатантов из Испании [63]. Тогда и я, с согласия Советского правительства, не стал настаивать на рассмотрении нашего предложения, внесенного 24 марта.

Однако фашистские державы продолжали саботаж плана контроля и использовали с этой целью новое средство: они начали задерживать платежи на содержание контрольной организации. Только решительное заявление СССР, что мы не будем платить ничего, пока другие члены комитета не внесут своей доли, несколько сдвинуло дело с мертвой точки. Но и после этого Риббентроп все еще пытался выиграть время. Он вдруг объявил, что ввиду слабости валютных, ресурсов Германия будет расплачиваться марками и натурой (пишущими машинками, канцелярской мебелью). Это даже Плимуту показалось «слишком». О германских платежах начались длинные и ожесточенные дискуссии, которые отняли немало дней, пока вопрос был наконец урегулирован.

Далее возникли неожиданные затруднения с формированием штата контрольной организации. Читатель уже знает, что согласно решению комитета, этот штат должен был набираться в определенной пропорции из граждан всех государств, подписавших соглашение о невмешательстве. До 8 марта Риббентроп и Гранди заверяли, что никаких трудностей в этом отношении не предвидится. А потом вдруг оказалось, что немцы и итальянцы ни за что, видите ли, «не хотят ехать за границу». Потребовалось опять-таки много времени, чтобы преодолеть и это неожиданное препятствие.

Англичане и французы относились к саботажникам с привычной терпимостью. Они строили кислые физиономии, пожимали плечами, под сурдинку жаловались на несговорчивость немцев и итальянцев, но ни разу не проявили необходимой твердости. И не будь в комитете представителя СССР, план контроля так и не был бы никогда введен в действие.

Чем дальше, тем все яснее становился истинный смысл лондонского фарса: по существу, и германо-итальянцы, и англо-французы занимались интервенцией в пользу Франко. Вся разница между ними состояла лишь в том, что Гитлер и Муссолини делали это с открытым забралом, а «демократические» державы – под стыдливым покровом «невмешательства».

Отсюда понятно, почему дата фактического вступления плана контроля в действие систематически отодвигалась. На заседании 8 марта было решено, что такой датой должно быть 13 марта. Это число пришло и ушло, а план контроля все еще оставался лишь на бумаге. Только 19 апреля 1937 года он стал наконец функционировать в ограниченном масштабе и лишь с 5 мая вступил в силу в полном объеме. Таким образом, с момента окончательного утверждения плана комитетом и до введения его в действие было потеряно почти два месяца. Это являлось своего рода данью, которую «умиротворители» Лондона и Парижа нашли возможным уплатить фашистским агрессорам за счет испанского народа.

Хорошо помню восторженное состояние некоторых представителей «демократических» держав, когда план контроля все-таки начал осуществляться. Швед Пальмшерна доказывал мне:

– Общественное мнение – великая сила… Даже Гитлер и Муссолини вынуждены склониться перед ним. Масарик заметил:

– Для меня совершенно очевидны все слабости Англии и Франции, но вы должны все же признать, что в данном случае они действовали энергично и добились своего… Теперь германо-итальянская интервенция если не прекратится совсем, то, во всяком случае, сильно ослабеет.

Я был настрое» гораздо более скептически, ждал новых подвохов со стороны фашистских держав и все время оставался начеку. От советских представителей в комитете по «невмешательству» не укрылись истинные причины, под давлением которых Германия и Италия были вынуждены согласиться на введение плана контроля.

Дело в том, что 26 апреля 1937 года, когда германская авиация, замаскированная цветами Франко, разгромила Гернику – маленький городок на севере Испании, старинный центр баскской культуры, не имевший решительно никакого военного значения. Фашистские летчики не удовлетворились сбрасыванием бомб с высоты. Они снижались до бреющего полета и из пулеметов расстреливали мирных жителей Герники на улицах и в садах, на полях и дорогах.