Артур Дойл - Англо-Бурская война (1899–1902)

Полковник Плумер принял на себя командование небольшой армией, которая действовала с севера, вдоль железнодорожной дороги, и целью которой было взять Мафекинг. Плумер был офицером, имеющим значительный опыт боевых действий в Африке. Невысокого роста, тихий, но решительный человек, обладавший талантом дисциплинировать даже тех своевольных людей, с которыми ему приходилось иметь дело. Со небольшим отрядом – его численность никогда не превышала тысячи, а обычно составляла шесть-семь сотен человек – он должен был защищать находящуюся позади него железную дорогу, восстанавливать разрушенное полотно и постепенно пробиваться вперед, несмотря на грозного и хитрого противника. Долгое время штабом ему служил Габороне, находящийся в восьмидесяти милях к северу от Мафекинга, откуда он поддерживал ненадежную связь с осажденным гарнизоном. В середине марта Плумер дошел до самого Лобатси, который находится менее чем в пятидесяти милях от Мафекинга, но враг оказался слишком силен, и ему пришлось с некоторыми потерями вернуться на исходные позиции в Габороне. Упорно стремясь к выполнению своей задачи, Плумер вновь двинулся на юг, и на этот раз он прошел до Раматлабамы, расположенной на расстоянии однодневного марша от Мафекинга. Но в отряде было всего триста пятьдесят человек, и если бы им удалось пробиться, то, учитывая скромные запасы провизии, это бы лишь добавило забот гарнизону. Буры яростно атаковали силы подкрепления, и те были вынуждены отступить к своему лагерю, потеряв двенадцать человек убитыми, двадцать шесть ранеными и четырнадцать без вести пропавшими. Часть британских солдат сражалась пешими, и то, что Плумер смог уйти с ними от конного противника, говорит о качестве руководства боем. Он лично продемонстрировал великолепный пример, оставив свою лошадь и присоединившись к арьергарду. Капитан Кру Робертсон и лейтенант Миллиган – известный йоркширский игрок в крикет, были убиты, а Ролт, Джарвис, Макларен и сам Плумер – ранены. Родезийский отряд вновь отошел к Лобатси собирать силы для нового удара.

Тем временем Мафекинг, казалось брошенный на произвол судьбы, оставался грозным, как раненый лев. Не ослабляя оборону, он стал более агрессивным, а стрелки гарнизона были так терпеливы и искусны, что свою самую большую пушку бурам приходилось оттаскивать все дальше и дальше от города. Шесть месяцев окопной жизни превратили каждого обитателя города в опытного бойца. Время от времени извне до них доходили слова одобрения и поддержки: однажды пришло специальное послание от Королевы, в другой раз – обещание подкрепления от лорда Робертса. Но дорога, ведущая в Англию, заросла травой, а смелые сердца продолжали рваться навстречу соотечественникам – хотелось увидеть их, услышать их голоса. «Сколько же еще, о боже, сколько?» – вырывался крик. Но их флаг продолжал развеваться высоко.

Апрель стал для обороняющихся особо изнурительным. Они знали, что Метуэн, который продвинулся до самого Фортин-Стримса на реке Вааль, вновь отошел к Кимберли. Они знали также, что войска Плумера ослаблены поражением при Раматлабаме и что многие из его солдат слегли с лихорадкой. Уже шесть тяжелых месяцев Мафекинг держался под безжалостными градом ружейного и артиллерийского огня. Казалось, что помощь не подойдет никогда. Но если сочувствие может уменьшить трудности, осажденные должны были почувствовать облегчение. Они находились в центре внимания всей Империи, и даже продвижение армии Робертса отступило на задний план перед с интересом к судьбе горстки сражающихся храбрецов, которые так долго не спускали свой флаг. На континенте их сопротивление также вызвало необычайный интерес, и многочисленные журналы, которым дешевле обходится сочинитель с богатым воображением, чем военный корреспондент, периодически сообщали об их капитуляции, как это они уже проделывали с Ледисмитом. Из обыкновенного городка с жестяными крышами Мафекинг превратился в победный приз, ставку, которая должна была стать наглядным подтверждением доблести одной из двух великих белых наций Южной Африки. Даже не подозревая об остроте переживаний, причиной которых они явились, обитатели гарнизона заготавливали солонину, ловили саранчу для приправы к обедам, а в изрешеченной пулями бильярдной комнате клуба проводился открытый турнир, позволивший заполнить свободное от дежурства время. Но их бдительность не ослабевала, как не ослабевала бдительность зоркого часового на Конинг-Тауэр. Число осаждающих увеличилось, возросло количество их орудий. И даже менее проницательный человек, чем Бейдн-Поуэлл, мог бы предположить, что по крайней мере одна отчаянная попытка взять штурмом город будет предпринята до того, как будет снята осада.

В субботу 12 мая на рассвете – в час особо любимый бурами – была начата атака. Три сотни волонтеров под командованием Элоффа смело обогнули западную часть города, наиболее удаленную от осаждающих. Первым же броском они ворвались в кварталы туземцев и подожгли их. Первое крупное здание в этой части города – казармы полка Протектората, где находились полковник Гор и около двадцати его солдат и офицеров. Противник взял ее штурмом и послал торжествующее телефонное послание Бейдн-Поуэллу с сообщением о захвате. Две другие позиции на этой линии – каменный крааль и холм – удерживались бурами, но их подкрепление медлило, а действия обороняющихся были столь стремительными и энергичными, что все три позиции оказались отрезанными от своих войск. Буры проникли в город, но взять его не могли. В течение всего дня британские войска подтягивались все ближе и ближе к позициям буров, не предпринимая попытки начать штурм, но окружая их таким способом, который не оставлял возможности для спасения. Отдельные бюргеры прорывались по двое и трое, но основной отряд вдруг обнаружил, что они ворвались в тюрьму, единственный выход из который находился под ружейным огнем. В семь часов вечера они признали, что их положение безнадежно, и Элофф с 117 солдатами сложили оружие. Потери атаковавших составили десять человек убитыми и девятнадцать ранеными. По какой-то причине – медлительности, предательства или трусости – Сниман не обеспечил подкрепления, которое могло бы, вероятно, изменить результат. Это была смелая атака, которая была столь же смело отражена. В этом бою британцы вновь продемонстрировали огромное желание сражаться. Конец был характерным. «Добрый вечер, коммандант, – сказал Поуэлл Элоффу, – приглашаю вас на ужин». Пленников – бюргеров, голландцев, немцев и французов – угостили самым отменным ужином, какой только позволили бедные кладовые города.

Этим небольшим, но славным эпизодом закончилась историческая осада Мафекинга, поскольку атака Элоффа была последним, хотя и не самым трудным испытанием, которому подвергся гарнизон. Шесть человек убитых и десять раненых – таковы были потери британцев в этом победном бою. 17 мая, пять дней спустя после сражения, прибыли силы подкрепления, осаждающих разбили и долго находившийся взаперти гарнизон вновь стал свободным. Многие из тех, кто, глядя на карту и видя, что этот пост находится в изоляции в самом сердце Африки, потеряли надежду когда-нибудь вновь встретиться со своими героическими соотечественниками, но теперь всеобщий звон праздничных колоколов и сияние костров от Торонто до Мельбурна возвестили – до любого, самого удаленного места дотянется длинная рука Империи, если ее дети находятся в опасности.