Василий Молодяков - Шарль Моррас и «Action française» против Германии: от кайзера до Гитлера

Морис Пюжо. Королевские газетчики. 1933. Авантитул с инскриптом: «Господину Юберу Вассару очень сердечный привет. Морис Пюжо»

Понимая, что без общенационального кризиса реальных шансов на реставрацию ничтожно мало, монархисты сосредоточились на пропаганде своих идей и идеалов, вербовке сторонников и противодействии «антинациональной» политике властей – отсюда декларируемое презрение к их «законам». «Конечно, любое насилие есть беспорядок, но наше было разумным, поскольку временный беспорядок должен был положить конец беспорядку постоянному, против которого не было иных практических средств» (PCR, xvii). Так Пюжо объяснил слова Лакура о «насилии на службе разума».

Еще одной целью вызывающих акций, с которых начали «люди короля», было стремление прорвать информационную блокаду республиканской печати и попасть в новости. Круг читателей монархической периодики был узким и замкнутым, а большая пресса и агентства новостей их игнорировали. «Именно это заставляло бить стекла, – пояснил Пюжо. – Единственным действенным способом заставить услышать нас было нарушение их “общественного порядка” – скандал на улице средь бела дня, который вынуждал газеты написать о нем» (PCR, xvi – xvii). Умение «выбирать темы, способные заинтересовать и взволновать публику» и «предвидеть последствия той или иной манифестации» (LDS, 246) были в числе его несомненных талантов.

Первой акцией «людей короля», попавшей в газеты, стал шумный протест 16 октября 1908 г. на заседании кассационного суда, где рассматривалось дело нескольких монархистов. Эта дата считалась днем рождения движения. 21 ноября они сорвали вечер в театре «Одеон», посвященный дрейфусару Золя, а еще двумя годами ранее освистали кортеж при перенесении его останков в Пантеон (в этот день Пюжо был впервые арестован полицией). 2 декабря в Сорбонне «газетчики» устроили обструкцию историку Амедею Талама, который привлек внимание националистов еще в 1904 г.

Либеральный декан факультета словесности Сорбонны Альфред Круазе пригласил Талама прочитать открытый курс лекций «Педагогика истории». Тот преподавал в лицее и не имел обязательной для университетских профессоров докторской степени, но причина возмущения была не в этом, а в презрительных отзывах лектора о Жанне д'Арк и «жаннопочитании». Монархисты не дали Талама сказать ни слова и вынудили его уйти, забросав на прощание яйцами. Досталось и «клаке таламистов», занявшей первые ряды и состоявшей – по утверждению присутствовавшего там Пюжо – из «людей с крючковатыми носами и курчавыми волосами, говоривших по-немецки и по-русски» (PCR, 38).

Явившийся на выручку декан не смог утихомирить разбушевавшихся патриотов. Однако он не отменил курс, но сделал его доступным лишь для записавшихся заранее и получивших специальные пропуска, а также добился полицейской охраны помещения и здания, где проходили лекции, затем всего кампуса. С каждой неделей демонстрации, шум которых долетал до аудитории, становились все многолюднее и заканчивались у статуи Орлеанской девы, которую «Action française» объявило своей покровительницей. Пюжо придумал эффектную акцию: в день и час одной из лекций Талама он занял другую университетскую аудиторию и объявил о начале открытого курса лекций о Жанне д'Арк, сравнив ее эпоху с современной. Перепуганное начальство вызвало военных. Лозунг «Да здравствует армия!» был боевым кличем монархистов со времени «дела Дрейфуса», поэтому Пюжо и его слушатели поприветствовали солдат и офицеров и дисциплинированно покинули помещение.

Новость попала в газеты. «Снова почувствовавший себя двадцатилетним» [58] Слова из его письма 1930 г. к Моррасу (LCM – II, 143). Пюжо с группой «газетчиков» еще дважды проделал этот трюк – сначала с деканом, потом с Талама, – разработав целую спецоперацию по проникновению в тщательно охраняемую Сорбонну. Назвав ее «первым образцом решающего удара», Моррас заметил: «Мы не сможем успешнее пробраться в здание Министерства внутренних дел…» – то есть в телеграфный зал МВД, «куда сходятся и откуда расходятся все нити той сети, которой опутана наша страна» (МЕМ, 593), и захват которого Моррас считал залогом успеха переворота [59] Ср. слова А. Тардьё: «Наш народ склоняется перед всеми государственными переворотами, которые Париж посылает ему по телеграфу»: André Tardieu. Sur la pente. Paris, 1935. P. xlvii. , – «…чем Пюжо со своим маленьким войском на лекцию Талама, охраняемую полицией и армией» (МЕМ, 579). Лекция 23 декабря закончились потасовкой, арестом «людей короля» и судом над ними: Пюжо получил пять месяцев тюрьмы. Курс пришлось досрочно прекратить, но неожиданно прославившийся Талама в 1910 г. стал депутатом парламента от партии радикал-социалистов. Правда, всего на один срок, а потом канул в Лету.

Арест вожаков раздразнил «королевских газетчиков». «Дело Дрейфуса», кульминационный момент которого был всего десятью годами ранее, они считали незаконченным и принялись громить статуи покойных дрейфусаров, воздвигнутые сторонниками вскоре после их смерти. Карнавалы и праздники использовались для пародийного изображения врагов, особенно ненавистного премьера, а до того министра юстиции, Аристида Бриана. 20 ноября 1910 г. на одной официальной церемонии Лакур напал на него, намереваясь дать пощечину, но успел только сбить цилиндр с главы правительства, как был задержан. Повторно став министром юстиции в 1912 г., Бриан амнистировал его [60] Georges Suarez. Briand. Sa vie. – Son œuvre. T. II. P. 298–299, 387. .

То, что ареной первой большой схватки «людей короля» с противником стала Сорбонна, неудивительно – в декабре 1905 г. первая группа учащихся «Action française» появилась в республиканском и космополитическом Латинском квартале. «Мы не могли игнорировать “Аction française”, которое ежедневно гудело у дверей факультетов, высших школ и лицеев», – вспоминал социалист Марсель Деа свои студенческие годы перед Первой мировой войной (DMP, 25). И в конце двадцатых движение «господствовало в Латинском квартале, не зная равных», как свидетельствовал Бразийяк (BGO, 37). Другим полем боя стал театр: монархисты регулярно освистывали пьесы, в которых видели неуважение к нации, церкви или армии.

В декабре 1908 г. поводом для выступлений «людей короля» стала четвертая годовщина гибели депутата Габриэля Сиветона из Лиги французской родины, публично давшего пощечину военному министру генералу Луи Андре, который преследовал офицеров из числа католиков и монархистов. Националисты считали его смерть убийством, которое власти пытались замаскировать под самоубийство, попутно очернив покойного [61] Подробнее: LDS, 137–175; Roger Joseph. Trois crimes autour d'un massacre. Quand la République supprime ses “gêneurs”. Orléans, 1984. P. 21–25. . Имя Сиветона стало боевым кличем. Полиция применила силу, особо не считаясь ни с законами, ни с необходимостью. «Люди короля» не уступали, в результате чего многие оказались за решеткой. Этой участи не избежали даже Доде с Моррасом. Именно при таких обстоятельствах появилась задорная песня людей, которым «плевать на все законы».