Питер Рекс - 1066. Новая история нормандского завоевания

Строй англичан приготовился к встрече с конницей, ощетинившись сверкающими копьями. Здесь не могло быть и речи о внезапной атаке рыцарей, несущихся во весь опор с пиками наперевес. Лошади отказывались двигаться прямо на обнаженные стальные клинки. (То же самое произойдет позднее в битве при Ватерлоо: французская кавалерия потерпела поражение из-за того, что лошади не захотели скакать навстречу штыкам английских батальонов.) [119]Однако нормандцы наступали, пользуясь тем, что, сидя на спине лошади, можно рубить и колоть противников сверху. На гобелене из Байё есть изображение скачущих в атаку рыцарей, которые держат копья над головой, изготовившись для броска, пики используются только против одиночных воинов, застигнутых на открытой местности. Итак, нормандцы поднялись по склону и обнаружили, что на последних ярдах он резко уходит вверх, и стена английских щитов находится почти на одном уровне со всадниками. Возможно, английские воины уперли древки своих копий в землю и направили острия в сторону приближающейся конницы: передний ряд — на всадников, второй — в грудь их коням. Рыцари обрушили на врагов удары сверху, поворачивая лошадей то вправо, то влево, некоторые кони, встав на дыбы, били пеших воинов копытами. Но в итоге конники отступили с холма. Больше прочих жестоким отпором были напуганы бретонцы, находившиеся на левом фланге: англичане сражались изо всех сил, чтобы не дать пробить в своей обороне даже небольшую брешь.

Одна из историй, рассказанных в позднейших хрониках, [120]гласит, что во время этой первой атаки некий нормандский рыцарь-менестрель, смелее или отчаяннее прочих, по имени Тайллефер, ехал вверх по склону впереди своего «конруа» — отряда из десяти или более рыцарей — и пел «Песнь о Роланде» под собственный аккомпанемент, чтобы воодушевить своих товарищей. Он жонглировал своим мечом и копьем, подбрасывая их в воздух и ловя на скаку. Когда он приблизился к английскому войску, один из воинов, сорвиголова, кинулся на него. Рыцарь одним ударом обезглавил этого англичанина, схватил окровавленную голову за волосы, обернулся и поднял добычу повыше, чтобы его соратники, еще взбиравшиеся по склону, могли ее увидеть. Затем Тайллефер в одиночку бросился в атаку на стену англичан. Те попросту расступились, пропуская его внутрь, и зарубили и всадника, и коня.

В первом натиске нормандских рыцарей возглавлял знаменосец Турстен Фиц-Ру; сражаясь изо всех сил, конники крутились перед стеной щитов и сами несли тяжелые потери. Их атака захлебнулась, они развернулись и скатились вниз с холма, оставив перед строем англичан гору человеческих и конских трупов. В те времена в тактическом плане конница многое заимствовала из охотничьих приемов, в особенности — из практики охоты на кабана. Во время такой охоты всадники подъезжали к зверю, держа копье над головой, и метали его или кололи им сверху вниз, надеясь поразить жертву. Вильгельм из Пуатье подчеркивает, что рыцари пользовались в бою мечами. По словам хрониста, они считали ниже своего достоинства биться на дальней дистанции и шли на врага с мечом в руке. Некоторые рыцари, возможно, пыталась пользоваться копьем как пикой, вонзая его в стену из щитов. Англичане, не теряя присутствия духа, отбивались как могли.

Из-за тумана и общей неразберихи на поле битвы те, кто впоследствии описывал это сражение, были не вполне точны в изложении событий после атаки конницы. Складывается впечатление, что первый же натиск едва не закончился катастрофой для герцога и что бретонцы на левом фланге впали в панику, впервые столкнувшись со стеной щитов — ни они, ни нормандцы никогда раньше не встречали такой тактики обороны, — и отхлынули от позиции англичан в полном беспорядке, тем самым побудив наименее дисциплинированных английских воинов нарушить строй и пуститься в погоню.

На самом деле сомнительно, чтобы это произошло так быстро после начала сражения, когда у обоих воинств было еще много сил, а англичане и бретонцы помнили о дисциплине. Сумятица вполне понятна: все новые и новые атаки нормандцев заканчивалась тем, что конница отступала вниз с холма. Более вероятно, что эпизод, описанный в нормандских источниках, произошел на позднейшем этапе битвы, когда англичанам надоело стоять и сдерживать натиск без возможности ударить в ответ, и в их сердцах все больше разгоралась жажда мести. В первый же раз, после того как первая атака нормандцев закончилась ничем, оба войска просто воспользовались паузой, чтобы перевести дух, перестроиться, по возможности унести с поля раненых и подготовиться к следующему приступу. Люди в обоих воинствах наверняка устали сражаться в доспехах с тяжелым оружием. Первая часть битвы, вероятно, заняла большую часть утра, и вторая часть во многом повторяла сценарий первой. По словам Вильгельма из Пуатье, сражение было «битвой иного, т. е. непривычного нормандцами склада: одна армия решительно шла на приступ, другая держалась, словно вросла в землю».

Но во время третьей или четвертой атаки бретонцы дрогнули. Склон, по которому им приходилось ехать вверх, стал скользким от грязи и крови, повсюду лежали мертвые и умирающие. Воздух был пропитан запахом крови и вонью вспоротых кишок и звенел от стонов раненых. Уже погибли многие лучшие воины бретонцев; оставшиеся в живых и их лошади утомились, и общая атака, возможно, велась не так решительно, как следовало. Бретонцы, впав в панику от несокрушимости стены щитов, отступили. В Brevis relatio de Guillelmo nobilissimo comite Normannorum («Краткой истории благороднейшего Вильгельма, графа Нормандского») [121]говорится, что в бегство обратилась тысяча бретонцев. Склон, по которому они поднимались, шел более полого, и они достигали рядов английских войск раньше, чем отряды центра, а значит, открыли для удара свой фланг. Англичане пошли в контратаку, и бретонцы, «которых обуял страх перед жестокостью врагов, обратились в бегство». Все бретонские рыцари, а также шедшие с ними вспомогательные силы нарушили строй и скорее бежали, чем отступили, скатившись вниз, туда, где герцог воодушевлял на битву своих людей. Правое крыло английского войска оставило свои позиции и погналось за спасающимися бегством бретонцами.

Отряд Алена Фержена практически превратился в мешанину сброшенных с седла рыцарей и лишившихся всадников коней; они перемешались с теми, кто еще держался в седле, с пешими воинами и лучниками. Паника передалась даже центральной группе нормандцев, чей левый фланг лишился защиты после поспешного отступления бретонцев. В какой-то момент казалось, что все нормандское войско готово обратиться в бегство. Высказывались предположения, что если бы в эту минуту король Гарольд отдал приказ об общем наступлении, англичане могли смести нормандцев; впрочем, король не мог не видеть, насколько рискованно покидать твердо занятые позиции, лишаясь при этом преимущества в высоте и открывая свои ряды для массовой атаки всей нормандской армии — и конников, и пеших. Он остановил своих людей и послал своего брата Гюрта созвать всех, преследующих кого только было возможно.