Питер Рекс - 1066. Новая история нормандского завоевания

Непосредственно после битвы при Гастингсе английское королевство еще было крепко — во всяком случае, теоретически. Эдгар Этелинг и эрлы Эдвин и Моркар не участвовали в битве; Лондон, с его населением в 20–30 тысяч человек (по тем временам — огромный город), сумел бы выдержать натиск нормандцев; флот погибшего короля Гарольда мог выйти в море и не пропустить к Вильгельму корабли с подкреплением — но не двинулся с места. Можно было собрать новое войско из жителей северной и юго-западной частей страны, которые еще не видели вблизи ни одного нормандца и не пострадали от них. Но у англичан не было ясной цели и предводителя, который объединил бы всех под своей властью, и кроме того, слишком многие были готовы примириться с врагом.

Эти люди предпочли принять герцога-завоевателя в качестве короля, а когда тот согласился на их предложение и был коронован, стали ему помощниками. Эдгар Этелинг не обладал харизмой Гарольда и не сумел сплотить вокруг себя людей. Его притязания на трон уже были ранее отклонены в пользу Гарольда, а теперь уитенагемот признал другого сильного претендента, Вильгельма, стараясь с честью выйти из сложившейся ситуации. Вильгельм оставил епископов и аббатов при их должностях и в течение первых трех лет своего правления произвел лишь три новых церковных назначения. Нормандец Ремигий стал епископом Дорчестера, еще один нормандец, Турольд, — настоятелем Мальмсбери; третьим был Бранд, аббат Петерборо, о котором мы сказали выше. Некоторые английские епископы — в основном лотарингского происхождения — нормандцев устраивали, поскольку они выступали сторонниками реформы церкви по образцу континентальной Европы. Монастыри оставались в руках аббатов-англичан, пока в 1072 году Ланфранк, назначенный королем Вильгельмом на кафедру Кентербери вместо смещенного Стиганда, не занялся ими вплотную.

За первыми изъявлениями покорности последовала коронация. Вильгельм, по-видимому, не спешил с церемонией — слишком непрочно было его положение. Ходили слухи о бунтовщиках, снующих повсюду и стремящихся «нарушить покой королевства». Кроме того, герцог хотел дождаться момента, когда его жена, герцогиня Матильда, сможет, не подвергая себя опасности, приехать в Англию и короноваться с ним вместе. Возможно, он действовал так осторожно, поскольку достиг фактически вершины своих желаний. Он дождался, чтобы англичане сами предложили ему корону, а затем наблюдал за реакцией своих соратников.

В конце концов, как рассказывает Вильгельм из Пуатье, войско решило за него. Виконт Эмери де Туар якобы выступил с речью, говоря, что не пристало рыцарям высказывать свое мнение по столь важным вопросам и что нет нужды обсуждать то, что, по всеобщему мнению, нужно сделать как можно скорее. Мудрые советники герцога, заявляет хронист, «никогда бы не пожелали вознести его [Вильгельма] на вершину власти, если бы не были уверены, что он как нельзя более подходит для этой роли». После этого Вильгельм, поразмыслив, покорился высказанному подобным образом общему мнению, надеясь, что после коронации англичане лишний раз подумают, поднимать ли мятеж, а если все-таки поднимут, то их «будет легче сокрушить». [162]

Затем, продолжает Вильгельм из Пуатье, он послал в Лондон людей, чтобы те построили для него в городе замок и подготовили все к коронации, а сам до той поры отправился на охоту. Коронация состоялась в Рождество, в понедельник, 25 декабря, и прошла согласно принятому ритуалу, по которому ранее короновали короля Эдуарда и Гарольда. Пышное зрелище коронации Вильгельма должно было стереть из памяти англичан все воспоминания о времени правления Гарольда. После коронации и помазания новый король смог потребовать от всех свободных людей страны, чтобы они принесли ему клятву верности и признали его власть.

Итак, в первый день Рождества Вильгельм торжественно вошел в Вестминстерское аббатство. Выбрав для коронации Вестминстер, герцог подчеркивал лишний раз, что он вступает на трон в качестве законного наследника короля Эдуарда, похороненного в этом монастыре. Архиепископ Элдред Йоркский (в отличие от Стиганда — признанный папой римским) и епископ Жоффруа Кутанский уже ждали в церкви.

Церемония в целом соответствовала тому пышному и исполненному политического и религиозного смысла коронационному чину, который был разработан архиепископом Дунстаном для коронации короля Эдгара [163]в Бате в 963 году. Герцог распростерся перед главным алтарем, и хор пропел « Те Deum ». [164]Архиепископ Элдред произнес «приличествующую случаю речь», повелев герцогу принести коронационную клятву, promissio regis . В ней содержалось обещание трех вещей: хранить покой и мир церкви, пресекать алчность и неправедные деяния и быть милосердным и справедливым к народу. Вильгельм должен был принести эту клятву, прежде чем архиепископ согласится надеть на него корону. Затем он был помазан миром, и на его палец надели перстень. Вильгельма опоясали мечом, после чего архиепископ возложил на его голову корону. В завершение ему вручили скипетр и жезл.

Архиепископ и епископ Жоффруа представили всем нового монарха и спросили (Элдред — на английском, Жоффруа — на нормандском диалекте французского), желают ли собравшиеся, чтобы Вильгельм стал их королем, «и все без малейших колебаний с радостью выразили свое согласие». И тут случилось непредвиденное.

Толпа ответила так громко и с таким воодушевлением (разумеется, больше всех старались нормандцы), что вооруженная конная стража, расставленная вокруг аббатства на случай каких-то эксцессов со стороны лондонцев, решила, что англичане пробрались внутрь и устроили беспорядки. Всполошившись, они подожгли дома вокруг аббатства. Кто-то бросился тушить огонь, кто-то принялся грабить горящие дома. Треск горящего дерева и клубы дыма напугали людей в церкви, и все бросились наружу, оставив короля Вильгельма трястись от страха в одиночестве. Оставшиеся священники поспешно завершили церемонию, прочитав заключительные молитвы; архиепископ дал свое благословение. Порядок понемногу был восстановлен. [165]

Так или иначе, Вильгельм теперь был помазанником Божьим. Его корона, специально изготовленная для этой церемонии греческим мастером и украшенная двенадцатью жемчужинами, походила на императорскую. Судя по всему, во время церемонии была пропета литания Laudes Regiae , в которой содержалось прошение дать «наиблагостнейшему Вильгельму, великому государю, дарителю мира, помазаннику Божию, жизнь и славу». Во всей Западной Европе так титуловали лишь французского короля и императора Священной Римской империи.

Впоследствии, если Вильгельм оказывался в Англии на Рождество, в Пасхальное воскресенье или Пятидесятницу, он взял за правило устраивать торжественные придворные церемонии, во время которых он появлялся при всех королевских регалиях и на которых каждый раз исполнялась Laudes Regiae . Тем самым подчеркивалась особая природа власти короля-нормандца.