Владимир Шигин - Мифы и правда Кронштадтского мятежа. Матросская контрреволюция 1918–1921 гг.

Никто из офицеров не был чем-либо оскорблен, ни одна нитка из принадлежащих им вещей не была взята командой. Хотя некоторые из матросов и настаивали на расправе с офицерами, но им не было позволено это. Я потребовал от команды абсолютного подчинения мне, она изъявила согласие. Когда мы покончили с арестом офицеров, я приказал спустить шлюпку, пойти на «Часового» и передать его команде, чтобы она арестовала своего командира и приготовилась к отходу, а также отправиться на Ашур и взять оттуда нашего радиотелеграфиста, который принимал в то время там телеграммы, и привезти его на судно.

Возвратившись, матросы привезли нам двух штурманов с «Часового» и нашего радиотелеграфиста и передали, что командир «Часового» мичман Селезнев изъявил желание идти вместе с командой, но что команда держит его все же под арестом. В час ночи мы снялись с якоря, ввиду трудного выхода из… залива пришлось переждать у самого выхода до рассвета. В половине пятого утра мы посадили наших офицеров на лайбу, а сами вышли в море, держа курс на Красноводск. Мы предполагали встречу у Красноводска с белыми судами, так как думали, что Ашур-Адеской радиостанции могут передать донесение о нашем уходе. Всю дорогу до Красноводска телеграфист был на своем посту, но никаких телеграмм в продолжение всего пути с Ашура не передавали. 4 апреля около 12 часов дня мы подходили к Красноводску, навстречу нам вышел катер с представителями советской власти, которых мы приняли на борт и вместе с ними подошли к пристани, «а которой огромная толпа приветствовала нас звуками «Интернационала». Вообще встреча носила очень задушевный характер. Нас приняли, как братьев. Такая встреча поразила всю нашу команду».

Особый разговор о Восточном фронте, Дальнем Востоке и Сибири. Там, в силу географической оторванности от центра и слабости большевиков, матросы вели себя не столь революционно активно, как на Балтике и на Черном море.

Это относится, прежде всего, к Сибирской флотилии, находившейся во Владивостоке и фактически активно в Гражданской войне не участвовавшей. Поэтому если наиболее активная часть матросов Сибирской флотилии по велению сердца ушла воевать за красных на фронты Гражданской войны, то меньшая, пассивная часть так и осталась отбывать номер на своих кораблях.

История Гражданской войны сохранила несколько случаев массового перехода матросов на сторону белых в ходе боевых действий. Столь нехарактерное поведение матросов было вызвано сложной боевой обстановкой, а также отсутствием твердого командования и моральным разложением сдававшихся белым анархиствующих отрядов. Трагической истории 1-го Кронштадтского полка на Восточном фронте автор уже посвятил целую главу в своей предыдущей книге «Атаманы в бескозырках», поэтому еще раз останавливаться на этой печальной истории мы не будем. Напомним только тот факт, что несколько десятков пощаженных белоказаками матросов (большую часть сдавшихся матросов казаки просто зарубили шашками), оказавшись в плену, проявили определенное мужество, заявив, что против Красной армии и своих братьев-матросов они воевать не будут. После этого пленные были отправлены во Владивосток на укомплектование кораблей Сибирской флотилии.

В истории Гражданской войны широко известно восстание левых социальных сил под белым флагом – восстание рабочих в Ижевске в 1918 году. В нем также было замечено участие отдельных членов партий левее большевиков (анархистов и максималистов). Но главные аналогии этого восстания с Красной Горкой заключаются в том, что в 1920–1921 годах имел место ижевский «Кронштадт» – восстание рабочих на ижевских заводах, причём при руководящей роли максималистов. Добавим, что в обоих антибольшевистских восстаниях в Ижевске как в 1918, так и в 1920–1921 годах самое активное участие принимали бывшие матросы-анархисты, хотя и не в большом количестве.

Существует легенда, что в армии Колчака имелся некий особый бронедивизион, укомплектованный лично преданными адмиралу А. В. Колчаку матросами Балтийского флота. Увы, на самом деле это только легенда. Никакого особого морского бронедивизиона у Колчака не было. Был лишь один броневик, охранявший ставку Верховного правителя, с командой из морских офицеров. Что касается бывших матросов Балтийского флота, то Колчак действительно пытался собрать их со всей Сибири под свою руку, надеясь на лояльность бывших сослуживцев, но из этой затеи ничего путного не вышло.

Что касается белых сухопутных морских частей в Сибири и на Дальнем Востоке, то адмирал А. В. Колчак предпринял попытку создания такого соединения.

Приказом управляющего морским министерством контр-адмирала М. И. Смирнова 12 декабря 1918 года была учреждена отдельная бригада морских стрелков. Стрелкам на левом рукаве нашивался вышитый якорь синего цвета и буквы «МС», что означало – «морские стрелки», а офицерам предусматривались погоны флотского образца. При этом офицеры, помимо шашек, должны были иметь и флотские кортики. Бригаду возглавил контр-адмирал Г. К. Старк.

Реально же в декабре 1918 года в белой Сибири была создана отдельная бригада морских стрелков в составе шести батальонов. Часть офицеров бригады действительно имели отношение к флоту, так как в бригаду было передано 200 офицеров и унтер-офицеров белой Волжской флотилии.

Среди рядового состава настоящих матросов не было. Старослужащих матросов в бригаду не брали по идеологическим причинам. Из письма контр-адмирала М. И. Смирнова начальнику штаба Сибирской армии от 17 апреля 1919 года: «Вопрос с комплектованием флотилии матросами и солдатами находится в крайне тяжелом положении. …Потребность… для третьего батальона морских стрелков 1492 человека, для укомплектования первого батальона морских стрелков, идущего из Омска, четыреста человек. …Не хватает 1800 молодых солдат и ста унтер-офицеров для укомплектования первого и третьего батальона морских стрелков. Первый батальон выступает не в полном составе из Омска и необходим для десантных целей, а третий батальон, подлежащий формированию в Перми, необходим для гарнизонной службы в различных пунктах реки. Прошу не отказать, срочно прислать в мое распоряжение потребных людей из мобилизованных, но бывших матросов прошу не присылать, так как не верю в их благонадежность и считаю, что в молодых частях они внесут только разложение». Командовавшим бригадой офицерам претило само слово «матросы». Именно поэтому рядовой состав официально именовался не матросами, а морскими стрелками.

Поэтому в морские стрелки зачислялись все, кроме реальных матросов, от демобилизованных солдат до учеников учительской семинарии и гимназистов. Однако большую часть рядового состава составили мобилизованные уфимские татары. Отметим, что, став морскими стрелками, вчерашние семинаристы и гимназисты всеми правдами и неправдами доставали настоящие матросские бескозырки, в которых и красовались. Это увлечение матросской атрибутикой не понравилось контр-адмиралу Старку, который увидел в этом опасность перерождения вчерашних крестьян в настоящих матросов. Ну, а настоящий матрос – это, как известно, обязательно революционер и анархист. Отсюда и его нелепый на первый взгляд приказ: «Мною неоднократно замечалось, что стрелки бригады ходят в матросских фуражках. Предлагаю командирам батальонов немедленно заменить таковые фуражками пехотного образца и вообще следить за более однообразной одеждой стрелков».