Владимир Шигин - Мифы и правда Кронштадтского мятежа. Матросская контрреволюция 1918–1921 гг.

После оглушительной первой неудачи Л. Д. Троцкий поставил перед М. Н. Тухачевским задачу взять Кронштадт немедленно, используя для этого все возможные силы и средства и не считаясь с потерями. Спешка была вполне объяснима. Во-первых, вскоре ожидалось вскрытие льда в Финском заливе, и тогда Кронштадт стал бы совсем неприступен. Во-вторых, большевистское руководство отлично понимало, что промедление в Кронштадте может привести к осложнению ситуации в бастующем Петрограде. Поэтому для Ленина и Троцкого без скорейшего подавления Кронштадтского восстания было трудно удержать контроль над Петроградом и всей страной. Если вооруженное восстание на флоте соединилось бы с городским рабочим протестом, то, как я уже говорил, большевистская диктатура в 1921 году вполне могла рухнуть.

Несмотря на некоторые меры по улучшению политико-морального состояния в карательных частях, полного перелома в настроении красноармейцев добиться так и не удалось. Из доклада уполномоченного, направленного 12 марта в 27-ю дивизию: «Мне удалось выяснить, что эти части считаются вполне благонадежными и боевыми, в свое время отличившимися при взятии Омска. Я пошел на митинг 234-го Оршанского полка, где установил прямо противоположное настроение, резко антисемитское, с отказом идти на фронт. На призыв агитатора… раздались возгласы: «Бей жидов!», «На фронт не пойдем!», «Довольно войны – давай хлеба!». Из беседы с командиром полка выяснил, что он (по его словам) не узнает своей части и совершенно не знает, чему это приписать». Именно поэтому перед вторым штурмом, с ведома Троцкого, были проведены публичные расстрелы наиболее активных противников братоубийственной войны.

По воспоминаниям К. Е. Ворошилова, делегаты съезда уже вечером 8 марта узнали о неудачной атаке мятежной крепости; тогда же на закрытом заседании было принято решение направить часть делегатов и гостей съезда под Кронштадт непосредственно в ряды действующей армии. Инициатива в этом деле принадлежала Ленину, который внес в ЦК ВКП(б) соответствующее предложение о необходимости осуществления этой важной политической меры. По неуточненным данным, на подавление мятежа было направлено не менее 279 человек. Возглавлял группу К. Е. Ворошилов. Среди отправленных под Кронштадт делегатов были Я. Ф. Фабрициус, И. Ф. Федько, П. И. Баранов, В. П. Затонский, А. С. Бубнов, И. С. Конев и другие. Полки 7-й армии были срочно доукомплектованы почти тремя тысячами коммунистов. В целях более оперативного руководства были объединены политотдел Балтийского флота и политотдел Петроградской военно-морской базы – мера весьма полезная, так как благодаря этому удалось направить политработников флота непосредственно в ряды готовящихся к штурму полков.

Кроме этого, совершенно не случайно, именно перед вторым штурмом на X съезде РКП(б) было принято важнейшее решение об отмене продразверстки и замене ее продналогом, о допущении свободной торговли, то есть почти все то, что требовали кронштадтцы. Новость об отмене продразверстки мгновенно облетела все части 7-й армии и заметно улучшила настрой красноармейцев.

К 10 марта в районе станции Лигово с 10 марта сосредоточивалась 27-я Омская стрелковая дивизия, направленная с Западного фронта для усиления советских войск под Кронштадтом. В дивизии насчитывалось около 15 тысяч человек, 319 пулеметов и 42 орудия. Красноармейцы дивизии имели хорошую боевую подготовку, пройдя колчаковский и польский фронты.

Однако под Кронштадтом, еще до вступления в бой, в дивизии начались небывалые дотоле антисоветские волнения. Командир дивизии В. Путна жаловался, что красноармейцы подверглись воздействию пропаганды кронштадтцев, в результате чего в 236-м Оршанском полку дело дошло до открытого неповиновения и отказа идти на боевые позиции под Ораниенбаум.

10 марта В. И. Ленин по телефону заслушал председателя Комитета обороны Петрограда о ходе ликвидации Кронштадтского мятежа. При этом Ленин заявил, что не сомневается в скором и полном разгроме мятежников.

За несколько дней до второго штурма с аэропланов над Кронштадтом были раскиданы воззвания: «В Кронштадте идет борьба за власть Советов. Многие из вас думают, что в Кронштадте продолжают великое дело революции. Но действительные руководители ваши те, которые ведут дело скрытно, которые из хитрости покуда не высказывают своей настоящей цели. О, они-то отлично знают, что делают, отлично понимают смысл происходящих событий и трезво рассчитывают, когда можно будет сделать следующий шаг по пути восстановления власти буржуазии… Вдумайтесь в то, что вы делаете. Учитесь отличать слова от дел, ибо если не научитесь, то ближайшие недели научат вас этому, и вы быстро убедитесь, как живые слова о советской власти ваших руководителей очень быстро сменяются открытой борьбой против советской власти, открытой белогвардейщиной. Но тогда уже будет поздно. Сейчас ваши действия – открытая белогвардейщина, прикрываемая до поры до времени пустыми словами о советской власти без коммунистов. Пустыми, ибо во время тяжелой борьбы трудящихся за самоосвобождение без Коммунистической партии никакой советской власти быть не может… Белогвардейцы рукоплещут вам и ненавидят нас; выбирайте скорее – с кем вы, с белогвардейцами против нас или с нами против белогвардейцев… Время не ждет. Торопитесь». Но на кронштадтцев это воззвание, как и предыдущие, никакого впечатления не произвело.

Во время подготовки ко второму штурму и штурма 8—16 марта «за проявленную большевистскую стойкость» П. Е. Дыбенко был повышен в должности и назначен командиром Сводной дивизии, в которую, помимо его 187-й бригады, вошли 33-я стрелковая бригада и ряд частей 56-й дивизии. Сводная дивизия явилась ударным кулаком группы войск, наступавших на Кронштадт с южного берега Финского залива. Подчиненные Дыбенко атаковали Кронштадт на участке от Ораниенбаума до Мартышкино. Несмотря на активное выявление в полках и частях дивизии в преддверии второго штурма антибольшевистских элементов, часть красноармейцев снова отказалась выходить на лед и идти убивать своих братьев-матросов. Отказников уводили подальше на берег и тут же расстреливали.

13 марта А. И. Седякин и К. Е. Ворошилов сообщили командарму М. Н. Тухачевскому: «Состояние поверхности льда Финского залива отличное. Вода почти вся ушла (имеются в виду лужи, образовавшиеся во время кратковременной оттепели. – В.Ш. ) и остался тонкий слой снега. Подступ к Кронштадту теперь ни при какой перемене погоды недоступным не будет, по крайней мере в ближайшие 10 дней».

Итак, ледовая обстановка накануне штурма была благоприятной. Об этом всеми возможными способами оповещался личный состав атакующих советских частей, однако «ледобоязнь» все-таки по-прежнему имела место. Весеннее солнце с каждым днем пригревало сильнее. Имелись все основания не медлить с решительной атакой. Позднее выяснилось, что уже 31 марта передвижение по льду Финского залива сделалось невозможным даже для пехоты.