Людмила Ивонина - Герцог Мальборо. Человек, полководец, политик

Позже XVII век назовут «малым ледниковым столетием», поскольку он характеризовался необычной концентрацией экстремальных климатических явлений. В одних частях света и странах имели место продолжительные засухи, в других — длительные дожди и наводнения, в третьих — землетрясения. Все эти явления породили демографический упадок, эпидемии, привели к неверным политическим решениям. В конце Тридцатилетней войны Европа была охвачена всеобщим кризисом, распространившим свои щупальца почти на все страны. Плохие климатические условия плюс инфляция и увеличение налогов, всей тяжестью павших на мирное население, вызвали недовольство существующими политическими и социальными порядками, и этим активно воспользовалась оппозиция властям. В середине XVII столетия подавляющее большинство европейских стран болезненно переживали процесс трансформации, а другие — коренной ломки политического устройства. Эти процессы сопровождались политическими потрясениями разного рода: гражданскими смутами, войнами, революциями…

Но Европа выжила, обновилась и превратилась в систему централизованных абсолютных монархий и территориальных княжеств. Исключением были Британия и Республика Соединенных провинций: там раньше началось развитие буржуазного государства и стал применяться на практике принцип разделения властей.

Европейский абсолютизм не был неограниченным деспотизмом. При нем для королей было обязательным соблюдение традиционного права и поддержание равновесия между сословиями общества. Абсолютная, или, иначе, административная монархия, стремилась к внутреннему миру и порядку, главным образом потому, что сама выросла из смуты. Типичной чертой политической жизни стала всеобъемлющая концентрация в руках носителей высшей государственной власти всех важных политических полномочий. В политике, идеологии и праве Европы на первое место вышли рациональные интересы. Однако проглядывавшие сквозь пышный и строгий узор государственной вязки династические и личные амбиции нередко сводили на нет самые глубокие и дальновидные размышления. Поэтому любые перемены происходили сложно и противоречиво, а порой совсем непредсказуемо.

В XVII — первой половине XVIII века двор как государственный институт и форма существования монарха и его окружения переживал взлет, тогда как республики представлялись старомодными и неразвитыми государствами. Образцовым для всей Европы по праву считался двор Людовика XIV (1643–1715). Эмблемой его правления стал его собственный лик в обрамлении солнечных лучей — поэтому его и называли «королем-солнце». Но как бы то ни было, этот монарх был дисциплинированным профессионалом, опиравшимся на мнение талантливых министров. Созданный по приказу Людовика XIV дворцовый комплекс Версаль и его высокопоставленные и титулованные обитатели символизировали расцвет административной монархии во Франции. «Король-солнце» привлек дворян ко двору, где превыше всего ценились искусства, пышный церемониал и остроумная беседа. Версаль представлял собой своеобразную модель, обязательную для подражания.

«Казаться, а не быть, казаться, чтобы быть» — главный девиз того времени. Множество людей непрерывно вели борьбу за престиж и за место в придворной иерархии. Один придворный зависел от другого, а все вместе — от короля. «Жизнь при дворе — это серьезная и печальная игра, которая предполагает, что следует правильно располагать свои полки и батареи, иметь вполне определенные намерения… препятствовать исполнению намерений своих противников, иногда рисковать и играть в расчете на случай; и после всех этих… маневров выясняется, что это шахматы и, возможно, уже грозит неизбежный мат» — так мрачно описал будни Версаля немецкий социолог Норберт Элиас. И все же эти «печали» и противоречия способствовали развитию двора и страны на конкретном промежутке времени, а также во многом определили небывалый расцвет просвещения и культуры.

Жизнь герцога Мальборо пришлась на эпоху барокко и начало эпохи Просвещения, которому от барочной эпохи досталось по наследству ощущение жизни как пространства опасной и сложной игры. Оно требовало от человека выбора роли на сцене театра-мира. Эта роль определяла как внешние признаки человека — прическу и детали костюма, так и его поведение в обществе. Чем выше был социальный статус человека — тем пристальнее было внимание публики. Персоны правителя и его приближенных становились для подданных эталоном. Самым ярким примером такого эталона был Людовик XIV, игравший в жизни и политике роль Феба-Аполлона — бога Солнца. Этот образ создавался художниками, архитекторами, историками. Французский король был своеобразной «культурной конструкцией» эпохи.

Но культура Старого порядка была чем-то несравненно большим, нежели государственной пропагандой, — она призывала человека к совершенствованию. В Западной и Центральной Европе читать и писать могла лишь элита общества, но чем дальше, тем больше это умение становилось желаемым и вполне достижимым для каждого. Уже к концу XVII века, то есть в начале эпохи Просвещения, мыслящий рассудок стал главным мерилом всего существующего. При этом рождающееся научное знание часто шло рука об руку с христианской верой: Книга Природы прочитывалась наряду с Библией. Как утверждал английский философ Джон Чилдрей, «натуральная философия рядом со Словом Божьим — самое могущественное противоядие, чтобы изгнать яд суеверия; и не только это, но и самая проверенная пища для вскармливания веры…».

«Наукой всех наук» сделалась геометрия, а математизация искусства стала идеалом стиля Людовика XIV, перенятого другими дворами. Четкие правила и принципы прямых линий, как в античном Риме, сказались в творчестве архитектора Пьера Блонделя и художника Луи Лебрена, музыке Жана-Батиста Люлли, пьесах Жана Расина, Жана-Батиста Мольера и Пьера Корнеля. Математизация мира просто красивое превращала в грандиозное. Измерение расстояния от Земли до Солнца буквально взорвало космос, изобретение барометра повергло всех в безумие, а изобретение маятника завершило историческую фазу часовой механики. Научная мысль XVII века овладевала пространством и временем.

Именно тогда большинство ученых начали ощущать себя единым сообществом и одной из элит общества. Для подъема науки и искусства немало сделал двор, а носителями этого подъема стали Академии наук. Когда монарх понимал, что его королевство благодаря изучению природы извлечет экономические и политические выгоды и сможет успешно конкурировать с другими странами, он или его разумный министр становились инициаторами основания научных обществ. В конце XVII века в Европе работали две сильные Академии наук и несколько малых научных обществ в Италии. Первая Академия наук — Английское Королевское общество — была создана в 1662 году по инициативе группы ученых во главе с Робертом Бойлем. Затем, в 1666 году, Академию наук во Франции по британскому образцу основал генеральный контролер финансов Жан-Батист Кольбер. А король Пруссии Фридрих I Гогенцоллерн способствовал основанию в 1711 году Прусской академии наук, первым президентом которой стал философ и ученый-универсал Готфрид Вильгельм Лейбниц. Как видим, многие государи охотно тратились не только на пышную жизнь двора, свои развлечения и войну, но и на интеллектуалов.