Дмитрий Жуков - Пособники. Исследования и материалы по истории отечественного коллаборационизма

Однажды, когда купленная у богатого литовца свинья была убита и свежевалась, а мы мирно сидели у него на крыльце хаты и пили молоко, прибежал рабочий и взволнованно, торопливо стал что-то говорить хозяину, указывая рукою на лес… Там, на опушке на рысях шел красноармейский разъезд из шести коней. Быстрый приказ о.[бер]-л.[ейтенанта]Меркеля — и солдаты охраны с пулеметом и автоматами заняли канаву и изгородь, без всякой паники и суеты, спокойно и ловко. Но разъезд снова скрылся. Работа мясников продолжалась без перерыва. И когда все было закончено, только тогда мы отправились «домой».

Помню, вызвали меня раз на продуктовый склад, попавший от Советов в руки немцев. Нужно было переводить с русского на немецкий язык различные надписи-этикетки на ящиках, мешках, жестянках. Было громадное количество вяленой воблы (тарани), которую немцы сочли за несъедобное и намеревались уже уничтожить. Они с удивлением смотрели как я с аппетитом съедал очищенные от чешуи [909] Изначально написано «шелухи», вычеркнуто красным карандашом. спинные филейчики этой вкусной рыбы! Вспомнился мне [наш] лагерь [910] Скорее всего, речь идет о расформировании 3-й русской армии, формально подчиненной генерал-лейтенанту П.Н. Врангелю и после поражения в конце 1920 г. интернированной польскими властями. После этих событий, некоторые ее члены уехали в Сулеювек (Сувалки) близ Варшавы, где находились в специальном лагере. Там же находился и Ходнев до начала высылки русских из Польши и своего отъезда в Данциг. и поруч.[ик] Кольчевский, любитель вяленой воблы.

Должен отметить, что среди разных продуктов питания оказались и рыбные консервы (таймень, семга, нельма); качество их было превосходное; все они куда-то исчезли — видимо, отправили вглубь Германии. Очень хороша была и малага, целая бочка; вино разделили между чинами отдела снабжения, и я наполнил им мою флягу и термос.

Продвигаясь уже по Латвии, мы выдержали жестокий бой у г. Мадоны. Красные почему-то упорно его защищали и полкам нашей дивизии пришлось порядком потрудиться и понести серьезные потери, чтобы сломить сопротивление большевиков и взять город. [911] Согласно приказу корпуса от 28 июня, 36-я моторизованная дивизия должна была прикрыть северный флаг XXXI корпуса. 2 июля части корпуса должны были начать наступление от Якобштадта, и первыми должны были наступать части 118-го пехотного полка. Утром 2 июля было получено сообщение, что Мадона занята противником, оказывающим упорное сопротивление. Согласно журналу боевых действий 36-й моторизованной дивизии, немцы прошли Мадону в середине дня, взяли ее и через час захватили Цесвайну, город в нескольких километрах северо-западнее. Днем 3 июля в районе Мадоны советские войска предприняли контратаку: немцы полагали, что они прорываются на юго-восток, о скоплении танков и пехоты в 20 км северо-западнее города немцам сообщили латышские коллаборационисты из частей «самообороны». С советскими частями завязался бой, который поначалу велся 36-м мотоциклетным батальоном. Немцы контратаковали силами мотоциклетного батальона и 87-го пехотного полка и нанесли советским войскам серьезные потери, при незначительных своих: так, 2 июля немцы потеряли 14 убитыми, 41 ранеными, 1 пропавший без вести; 3 июля 16 человек были убиты, 25 ранены. 87-й пехотный полк остался в Мадоне для боевого охранения. Были также захвачены значительные трофеи. National Archive sand Records Administration (NARA). T-315. R. 898. F. 104, 113, 118–119. Благодарю В.А. Мосунова (Санкт-Петербург) за компетентную помощь в написании этого комментария. В нем находилась мощная радиостанция, и ее передачу я не раз слушал в Данциге. Наше снабжение простояло часа четыре в небольшом сосновом лесу, который обстреливался артиллерией красных. Уходя оттуда, [и] мы оставили две могилы и повезли с собою несколько раненых…

Между прочим, немцы всегда аккуратно, любовно хоронили своих убитых: могилы их были с крестами, на которых виднелись надписи кто похоронен, нередко положен веночек из полевых цветов и почти всегда штальхельм убитого. Не то было с нашими [912] Еще одно любопытное искривление типично эмигрантской оптики, характерной для гражданского противостояния: солдаты армии противника одновременно являлись заклятыми политико-мировоззренческими врагами, но при этом и людьми того же этнокультурного корня, с которыми автор себя идентифицировал. ! Никто их не хоронил, никто не убирал с любовью их могилы. Днями лежали они не похороненные, и только потом, по распоряжению властей, местные жители наскоро их зарывали… Помню, позвали меня однажды посмотреть на «великана». В кустах лежал убитый красноармеец — действительно, великан: громадного роста, плотный, настоящий русский богатырь!

Приходилось переживать и тревожные, полные опасности, часы… Недалеко от Якобштадта дивизия попала в окружение и положение наше было очень серьезное. [913] Ходнев вновь ведет речь про бои в районе Мадоны: дивизия очень быстро прошла расстояние от Якобштадта до Мадоны, лишь ненадолго увязнув в боях. Всю ночь все чины отдела снабжения были наготове, с оружием в руках, начиная с майора Шайбе и кончая мясником Фишером. Паники не было, но слышались приглушенные голоса: «Разве можно так лететь все вперед и вперед? Ведь у нас в тылу и на флангах неразбитый, сильный противник! Ведь мы не во Франции!..». Но прошла ночь, наступил рассвет и — снова все бодро и весело двинулись вперед, снова стремительно летела автомобильная колонна, стараясь скорее достичь… Ленинграда. «Через месяц мы будем там!», — задорно говорили молодые лейтенанты, а с ними и хауптманн Вольф… «Фюрер приказал!».

У Якобштадта впервые пришлось мне увидеть [914] В собственном экземпляре карандашом сверху: пережить. длительный воздушный бой целой эскадрильи, советской и германской. Несколько советских аэропланов были сбиты, остальные ушли. У немцев потерь не было. При нашей переправе по понтонному мосту через Двину у Крейцбурга советские аэропланы бомбили понтонный мост. Немецких летчиков в тот момент не было — одни «зенитки» непрерывно били по советским бомбардировщикам, которые тщетно целили по мосту, но их бомбы падали в воду…

Автомобильная колонна, соблюдая полное спокойствие, держа между машинами установленную дистанцию, не прибавляя скорости, шла по понтонному мосту. Не шевелясь, будто застыв, стояли на понтонах солдаты, шуршали по настилу резиновые шины, а в голове стояло: «Пронесет или нет? Почему так медленно ползут??». И на душе сразу стало так легко и радостно, когда наша машина съезжала с моста и въезжала на крутость дороги, когда шофер по знаку полевого жандарма увеличил ход… «Пронесло».