Дмитрий Жуков - Пособники. Исследования и материалы по истории отечественного коллаборационизма

Петром Родкевичем [890] Проживал в Польше. Настоятель церкви Воздвижения Креста Господня в г. Кузница Бялостоцка (Польша) Белостокско-Гданьской епархии Польской Православной Церкви (1946–1950), затем церкви Покрова Богородицы в г. Олштын (1950–1968). (бывший офицер); его слово, обращенное к нам, 17-ти переводчикам; потом — речь В.Н. Елизарова, указавшего, что задача переводчика — не быть лишь переводчиком слов, а быть посредником между немцами и русским народом, и обещавшего заботиться о наших семьях. Отвечая им, сказал и я несколько слов, выразив нашу радость, что Господь дает возможность послужить делу освобождения России.

15 июня с вокзальной площади состоялся наш отъезд. Это были незабываемые минуты! Такие торжественные, трогательные проводы, полные радостных надежд! Собралось много соотечественников. Масса цветов… В 3 часа дня мы заняли места в специальном военном автобусе. С нами ехал и обер-лейтенант фон Бланкенхаген, бывший русский кавалерийский офицер. Последнее прости — и мы покидаем «наш» Данциг. Наши родные долго еще стоят на площади и машут платками — «с Богом!»…

Я остановился на этих, поначалу кажущимися ненужными и лишними подробностях, чтобы дать картину того, что произошло: неожиданность, радостная надежда, вера в светлое будущее, веление долга — ты не захочешь, не сможешь, не посмеешь отказаться от того, что остается долгом твоим, офицерским долгом, до самой смерти!

И потому — никаких больше сомнений, колебаний и дум. Ведь ты идешь с немцем не против России, не против своих, а идешь, чтобы помочь твоему народу сбросить с плеч ненавистное большевистское ярмо.

Все, что пережил я в те полтора — два месяца, было мною подробно записано, но, увы, тетрадь погибла в Данциге в 1945 году, а потому я могу нынче лишь по памяти, вкратце восстановить прошлое.

Перед отъездом я, конечно, донес рапортом генералу Лампе о своем неожиданно быстром отъезде, о временной сдаче начальника отдела председателю Познанского отдела; успел обо всем написать и генералу П.[етру] Н.[иколаевичу] Краснову в Далевиц. Позже я получил приказ по ОРВСу, в котором его начальник одобряет мое решение и желает во всем полного успеха. П.Н. Краснов очень сердечно меня приветствовал, находя, что поступить иначе я не мог и он иного от меня не ожидал… Все это я читал, вернувшись обратно!

Не буду останавливаться на подробностях нашего путешествия. Остановки в гг. Алленштайн, Инстербург и, наконец, прибытие в штаб армии, расположенный вблизи советско-литовской границы, где мы получили назначение и откуда «приемщики» развезли нас по штабам. Хочется обратить внимание на следующее: немцы, с их организованностью, воинской дисциплиной, порядком, сразу поставили нас на должное место. После долгих лет эмигрантской жизни, разнообразной работы — часто работы физически тяжелой, непривычной — стать снова на положение офицера, это намного меняет тебя, особенно кадрового офицера, бывшего кадета и юнкера. Я и полковник У.[краинцев] [891] Украинцев Николай Петрович (ум. 1972), военный юрист, полковник. Застал революцию 1905 г., принимал участие в Чрезвычайной следственной комиссии по делу генерала Корнилова, эмигрировал после революции и осел в курортном местечке Сопот под Данцигом. Женился, принял немецкое гражданство. Весной 1945 г. отказался эвакуироваться и был арестован, отправлен в Москву, после чего был осужден на 10 лет принудительных работ. В середине 1950-х гг. вернулся назад к семье в Германию. пользовались всегда и во всем особыми преимуществами и вниманием по сравнению со всеми прочими — и во время пути, и во время остановок в городах, и при назначении.

В штабе армии нас распределили по воинским частям. Я, полковник У.[краинцев] и поручики О.[брухович] и А.[ндриевский] получили назначение в 36-ую моторизованную дивизию; нас немедленно отвезли туда. Представившись начальнику дивизии [892] Оттенбахер Отто-Эрнст (1888–1975), генерал-лейтенант, командир дивизии в период до октября 1941 г. , который приветствовал нас несколькими словами, мы через его адъютанта обер-лейтенанта фон Мюнних[а] получили окончательное распределение: я и полковн.[ик] У.[краинцев] оставлены при штабе дивизии, а поручики О.[брухович] и А.[ндриевский] назначены в штабы полков. Полковн.[ик] У.[краинцев] был прикомандирован к разведывательному отделению (опрос пленных), а я — в отдел снабжения («нахшуб» [893] Калька с немецкого, Nachschub . ).

Отдел снабжения был как бы самостоятельной единицей, самообслуживающейся: свой штаб — командир, его помощник, адъютант, врач, зав.[едующий] продовольствием и офицер-ординарец; различные подвижные склады — боеприпасов, оружия, обмундирования, снаряжения, продуктов и пр.; отдельные их команды под начальством особых офицеров; санитарная часть; канцелярия.

Начальником снабжения был майор фон Шайбе, старый кадровый офицер, моих лет, участник войны 1914–18 гг. Когда я ему являлся, он по уставу выслушал мой рапорт, произнес обычное «Данке» [894] Спасибо (нем.). , крепко пожал руку, внимательно просмотрел все мои военные документы — прежние, полковые и теперешние ОРВСа (переведенные на немецк.[ий] яз.[ык]); приказал сдать их адъютанту в канцелярию.

На другое утро в канцелярии я получил удостоверение: «Долметчер [895] Калька с немецкого, Dolmetscher — переводчик. отдела снабжения 36-ой моторизов.[анной] дивизии Ходманн». Изменить фамилию всем нам было приказано. Наименование наше было «долметшер» (переводчик), а звание «зондер-фюрер» [896] Зондерфюрер ( Sonderf ü hrer ) — гражданский специалист с уникальными знаниями или умениями, временно направленный в войска, пока армия для выполнения их обязанностей не подготовит свои кадры. Это не было полноценное звание, а ранг (параллельная система), лишь приравненный к офицерскому чину на время выполнения обязанностей. Зондерфюрер не являлся офицером, но носил униформу, по своему крою и атрибутам похожую на офицерскую; их можно было отличить по особым петлицам на воротнике и черно-красно-белым нитям на погонах. . Оба мы — я и полк.[овник] У.[краинцев] — не считали для себя возможным одеть офицерские германские погоны, о чем мы и сообщили своему начальству, которое нас вполне поняло [897] Еще одна любопытная аберрация самовосприятия: служить в германской армии не являлось зазорным, однако внешние формы этой службы в виде ношения «полноценной» униформы отторгались. Скорее всего, Ходнев носил китель без погон зондерфюрера, но с немецкими офицерскими петлицами, какой нередко носили переводчики в чине офицера ( Dolmetscherim Ofzif iersrang ). . На воротнике нашего походного мундира были нашиты шт.[абс]-офиц.[ерские] петлицы; на рукаве — белая повязка с напечатанным «Долметшер» и приложенной печатью штаба дивизии; офицерская портупея; офицерский головной убор. За этими предметами обмундирования я ездил на другой день в Кенигсберг. Никогда еще в жизни не мчался я на автомобиле с такой скоростью! И вообще, за время моего пребывания у немцев я «всласть» наездился на машинах — на мотоциклетах, автомобилях и автобусах.