Петр Люкимсон - Царь Ирод

Между тем текущие в Иерусалимский храм пожертвования из-за рубежа составляли огромные суммы, и не исключено, что Ирод если не постоянно, то время от времени пользовался храмовой казной для реализации тех или иных своих строительных проектов. Поэтому он был крайне заинтересован в том, чтобы еврейские общины приморских стран процветали и чувствовали себя как можно более комфортно, и трудно было придумать для этого лучшее средство, чем щедрые пожертвования от имени иудейского царя (а значит, и от имени всех иудеев) на общественные нужды.

Таким образом, Ирод с помощью этих пожертвований, по сути дела, откупался от туземного населения, гася страсти и обеспечивая местным евреям мирное и безопасное существование. Этим по большому счету и объясняется то, что евреи, жившие за пределами Иудеи, относились к Ироду гораздо лучше своих соплеменников, проживавших на земле предков.

О том, насколько остро в провинциях Римской империи стояла проблема антисемитизма (давайте называть вещи своими именами), позволит понять рассказ Флавия о тех жалобах, с которыми обратились евреи к Марку Агриппе и Ироду, едва те прибыли в Ионию. По словам ионийских евреев, местные власти не только лишили их полученных от римлян привилегий, но и всячески притесняли и заставляли отдавать отложенные для пожертвований на Иерусалимский храм деньги.

Агриппа в ответ назначил официальное разбирательство жалобы ионийских евреев, хотя изначально было понятно, что он поддерживает соплеменников Ирода и намерен удовлетворить их просьбы. Однако для него было крайне важно соблюсти все требования закона, и потому в назначенный день во дворце римского наместника в Ионии собрались как лидеры местной еврейской общины, так и римские чиновники, а заодно царьки и властители разбросанных по побережью Эгейского моря карликовых греческих государств.

Любопытно, что интересы евреев на этом разбирательстве было поручено представлять нееврею — Николаю Дамасскому, который поистине блестяще справился с поставленной задачей, проявив себя знатоком и римского права, и еврейской традиции.

Николай начал с того, что если привилегии, дарованные римлянами евреям, так велики, как об этом говорят туземцы, значит, евреи этого заслужили и те, кто пытается их отобрать, нарушают принцип справедливости. Если же они, как уверяют некоторые, настолько незначительны, что вопрос об их отмене не заслуживает обсуждения, то тем более гнусно не давать евреям спокойно ими пользоваться.

Далее Николай заметил, что стремление евреев сохранить обычаи и традиции предков и следовать им, в принципе, естественно для любого народа, и ни один народ не готов поступиться этим правом. Но тот, кто хочет отобрать это право у других, в данном случае у евреев, должен быть готов к тому, что это право отберут и у него.

И в заключение Николай напомнил, что привилегии были даны евреям Великим Римом, а значит, те, кто на них посягает, одновременно посягают и на Рим и могут считаться бунтовщиками…

Словом, это была, возможно, чуть затянутая, но хорошо продуманная, обоснованная, поистине замечательная речь, на которую и возразить-то было нечего.

Греки и не собирались спорить с приведенными Николаем фактами и доводами, понимая бессмысленность этого занятия. Поэтому они ограничились характерными для антисемитов всех времен и народов выкриками, что евреи, мол, заполонили их государство и вскоре смогут отобрать его у коренного населения; что евреи сами зачастую позволяют себе несправедливое поведение по отношению к чужакам и т. д. Евреи не остались в долгу и стали утверждать, что их верность религии и обычаям своего народа никому не вредит, и подобные обвинения не более чем выдумки и клевета.

Наконец Марк Агриппа встал, чтобы огласить вердикт, и в зале установилась тишина. Решение, как и ожидалось, оказалось в пользу евреев. Именем Рима Марк Агриппа провозгласил, что признает иудеев потерпевшей стороной, объявляет законными и сохраняет за ними все ранее данные права и привилегии и даже готов выслушать и выполнить другие их просьбы — если не сочтет их вредящими интересам Рима.

После этих слов Марк Агриппа дал знать, что собрание окончено. Расчувствовавшийся Ирод подошел к нему, чтобы заключить в объятия, и друзья на виду у всех обнялись и расцеловались.

Всем было ясно, что вердикт Агриппы в немалой степени продиктован теми дружескими чувствами, которые тот испытывает к Ироду, и евреи Греции не скрывали своей благодарности царю Иудеи.

Таким образом, Ирод возвращался в Иерусалим царем не только Иудеи, но и всех иудеев — огромной еврейской диаспоры, разбросанной от края до края Римской империи. Это было, вне сомнения, еще одним его выдающимся политическим достижением.

По возвращении в Иерусалим Ирод, как и перед началом строительства Храма, решил созвать некое подобие Национальной ассамблеи, чтобы отчитаться перед народом об итогах своего зарубежного турне. Рассказывая перед собравшимися, как ему удалось добиться для всех евреев Малой Азии полной свободы в соблюдении заповедей Торы и культурной автономии, Ирод не преминул подчеркнуть, что главное, чем он руководствовался в своей деятельности во время столь долгого путешествия, — это благо еврейского народа.

В сущности, это был не только отчет, но и еще одна мольба о признании его законным царем и полноценным евреем, но если она и была услышана, то ненадолго. Как недолгой была и радость об объявлении Иродом сокращения на четверть налогов за 14 год до н. э. — слишком уж велики были эти налоги сами по себе.

По возвращении же во дворец Ироду снова немедленно пришлось окунуться в семейные дрязги. Все старое начиналось сызнова, и тут воистину было от чего сойти с ума.

Семейная драма Ирода больше всего напоминает сюжет плохого телесериала, в котором характеры героев слишком плоски и однозначны, их поступки легко предсказуемы, а страсти кажутся фальшивыми и надуманными.

Самое страшное заключается в том, что в жизни все именно так и было, а бурные театральные страсти в итоге оборачивались вполне реальными казнями и смертями.

Одной из главных героинь этого грустного исторического «сериала», безусловно, является сестра Ирода Саломея. Злой гений Хасмонеев, а затем и Ирода, «черная королева», само воплощение образа злобной мачехи из народных сказок, она начинает предпринимать все возможное, чтобы свести в могилу юных племянников и таким образом искоренить само семя благородного рода Хасмонеев. То, что один из этих племянников стал мужем ее дочери и у этой дочери появился шанс стать в будущем царицей, как уже было сказано, ее не останавливает. Она продолжает интриговать и думать, как убедить своего психически неуравновешенного, возможно, даже душевнобольного брата принять решение о казни двух его замечательных сыновей.