Джаред Даймонд - Кризис

Таким образом, у японцев есть веские основания рассматривать свою страну как нуждающуюся в ресурсах. Поэтому следовало бы ожидать, что Япония, будучи развитой страной с сильной зависимостью от импорта ресурсов, станет, в том числе в собственных интересах, ведущим пропагандистом осознанной эксплуатации природных ресурсов. В частности, рациональной политикой было бы взять на себя инициативу по контролю за осознанным рыболовством и управлением лесами.

Как ни парадоксально, налицо обратная ситуация. Будучи руководителем американских отделений Всемирного фонда дикой природы и Международного союза охраны природы, я многое знаю о национальной политике управления природными ресурсами, с которой сталкиваются эти две организации. Также мне многое известно о политике Японии в этом отношении от моих японских друзей и коллег. Япония выглядит страной, которая менее всего заинтересована в восстановлении возобновляемых ресурсов. Она охотно принимает нелегальный импорт лесоматериалов – намного чаще, чем США или страны Европейского союза, будь то в пересчете на душу населения или в процентах от общего числа импортируемой древесины. Еще Япония активно ведет хищнический вылов рыбы и поддерживает незаконный китобойный промысел. Вот два примера.

Первый пример затрагивает атлантического и средиземноморского тунца, который высоко ценится в Японии и используется для приготовления сашими и суши. Один особенно крупный экземпляр недавно продали в Японии за колоссальную цену – более 1 000 000 долларов. Запасы тунца очутились под угрозой исчезновения вследствие неконтролируемого лова, и международное сообщество стало координировать усилия по сохранению этого ценного ресурса через согласование квот и отслеживание их соблюдения. Когда в 2010 году поступило предложение ввести международную охрану тунца (так называемый листинг CITES [89] Convention on International Trade in Endangered Species of Wild Fauna and Flora – Конвенция о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения, международное правительственное соглашение, вступившее в силу в 1975 г. ), инициатором выступила отнюдь не Япония. Наоборот, Япония отпраздновала дипломатический триумф, когда предложение было заблокировано.

Второй пример касается Японии как ведущего и наиболее, если угодно, упорного в своих намерениях китобоя. Международная китобойная комиссия распределяет квоты на добычу китов. Каждый год Япония на законных основаниях ухитряется перекрывать эти квоты, убивая больше китов – якобы для исследовательских целей, причем публикации исследований почти не бывает, а мясо китов продается на рынке. С учетом того, что японский потребительский спрос на китовое мясо невелик и снижается, это мясо в итоге идет на собачий корм и на удобрения. Вдобавок поддержание китобойного промысла экономически невыгодно Японии, поскольку правительству приходится субсидировать его несколькими способами: прямыми субсидиями ловцам, дополнительными расходами на многочисленные корабли сопровождения, скрытые расходы на так называемую «международную помощь» малым странам, состоящим в Международной китобойной комиссии, в качестве взяток за переуступку их квот.

Почему Япония придерживается такой политики? Мои японские друзья приводят три объяснения. Во-первых, японцы дорожат представлением о себе как о людях, живущих в гармонии с природой; они традиционно лелеяли собственные леса – в отличие от заморских, которые и поныне нещадно эксплуатируют. Во-вторых, японская национальная гордость отвергает смирение перед международным давлением. В особенности Япония не желает «давать слабину» перед такими организациями, как «Гринпис» и «Морской пастух» [90] Тж. «Морской дозор», Общество охраны морской фауны, некоммерческая организация, которая работает преимущественно в международных водах и стремится препятствовать рыбной ловле, китобойному промыслу и охоте на тюленей. , а также сопротивляется международным попыткам регулировать промысел голубого тунца. Пожалуй, ее можно назвать «анти-антикитобойной», а не убежденной сторонницей китобойного промысла. В-третьих, осознание скудости внутренних ресурсов на протяжении последних 140 лет побуждало Японию требовать (это ядро политики национальной безопасности и краеугольный камень внешней политики страны) права неограниченного доступа к мировым природным ресурсам. Такая настойчивость представлялась обоснованной в былые времена изобилия мировых ресурсов, когда предложение превышало спрос, но сегодня, когда ресурсы сокращаются, она выглядит неразумной.

Для стороннего наблюдателя вроде меня, человека, который восхищается Японией, ее противодействие осознанному потреблению природных ресурсов кажется самоубийством. Стремление к присвоению зарубежных ресурсов уже однажды побудило Японию к деструктивному поведению, когда она одновременно воевала с Китаем, США, Великобританией, Австралией, Новой Зеландией и Нидерландами. Поражение, безусловно, было неизбежным. Ныне поражение снова будет неизбежным, пусть не силой оружия, а вследствие истощения возобновляемых и невозобновляемых мировых природных ресурсов. Будь я злодеем-диктатором во главе страны, ненавидящей Японию, и желай я ее уничтожить, не прибегая к войне, я поступил бы именно так, как поступает сегодня сама Япония: я истощал бы зарубежные природные ресурсы, от которых она зависит.

Наконец давайте обсудим, что может ждать Японию в рамках нашей дюжины прогностических факторов. В качестве простого научного эксперимента можно было бы просто спросить себя, предсказывают ли наши факторы успех или неудачу Японии в решении текущих проблем. Более полезно, однако, рассмотреть, как признание важности этих прогностических факторов поможет японцам отыскать эффективные решения и преодолеть ряд препятствий, в том числе создаваемых ими самими.

Одним из поводов для оптимизма является история успехов Японии в преодолении кризисов (фактор № 8 в таблице 1.2). Дважды в современной истории Япония демонстрировала выдающееся умение переоценивать свои ценности и осуществлять выборочные изменения. Наиболее радикальные перемены принесла реставрация Мэйдзи, начавшаяся в 1868 году. Принудительное открытие Японии эскадрой коммодора Перри в 1853 году создало обманчивое впечатление, будто Япония, подобно многим другим неевропейским странам, подпадет под власть западных держав. Япония спаслась от катастрофы благодаря выборочным изменениям: она отказалась от добровольной международной изоляции, свергла сёгуна, ликвидировала сословие самураев и феодальную систему, стала развивать образование, учредила кабинет министров и национальную армию, провела индустриализацию, приняла европейскую банковскую систему и переняла у Запада многое другое, включая одежду, еду и музыку. В то же время она сохранила власть императора, свой язык, письменность и значительную часть традиционной культуры. Тем самым Япония не только отстояла свою независимость, но и стала первой незападной страной, способной соперничать с Западом в богатстве и влиянии. А после Второй мировой войны Япония вновь осуществила радикальные изменения, отринув военные традиции и веру в божественность императора, приняла демократию и новую конституцию и стала развивать экспортно-ориентированную экономику.